Руссо проснулся в тот приятный час, когда сон еще бродит где-то поблизости, но день уже проявился. Наверное, именно в тот миг у Маттиаса мелькнуло предчувствие, что начинающийся день запомнится ему на всю жизнь. Уже через минуту он стал перечитывать не менее странное письмо своего старого знакомого, полученное днем ранее. Его содержание было совершенно необычной, и, подчеркнем, Маттиасу следовало тогда же тогда сообразить, что день начинается слишком странно. Помня его стиль и, мысленно упрекнув Эванс в том, что он ненавидит работать сам, в восемь утра Маттиас, как всегда, уже точил карандаши и одновременно оттачивал заметки для книги, а их, надо сказать, он писал каждодневно, вкладывая в это дело всю душу и получая от работы колоссальное удовольствие, потому что в текстах такого рода Руссо без зазрения совести все выдумывал из головы, и они писались быстро, минут за тридцать, с лихвой вознаграждая меня за жертвы, приносимые во имя тех строгих законов социального реализма, которым он следовал, когда работал над своей трилогией о жизни городских обитателей, очень реалистичными романами про окружающих меня людей – обиженных судьбой и неприкаянных, униженных и оскорбленных, – в общем, про тех, кто внизу. Покончив с заметками, Матиас, как всегда, испытал чувство легкой грусти, той грусти, что посещает нас под конец удавшихся праздников жизни. Затем он решил заняться своей трилогией, но тут на него внезапно накатил приступ лени. Руссо уже давно возился с четвертой главой второго тома и в этой главе слегка увяз: там появился персонаж пока без имени, хозяин парикмахерской, на глазах у которого машина сбила жену и сына. Но он был человеком очень замкнутым, и все последние дни Руссо пытался придумать, как в этой главе разузнать какие-нибудь подробности из его трагической жизни, но так ничего и не придумал и, совершенно отчаявшись, даже начал склоняться к недостойной мысли: а что, если взять да и вычеркнуть мужского персонажа, заменив его женским? Изменить всю его жизнь… Ведь мужчина никак не желал приоткрывать автору свой внутренний мир, не желал рассказывать о случившихся с ним несчастьях. И своим молчанием, вернее своей скрытностью, он вымотал Руссо всю душу. Письмо Эванса - знаменательнейшее событие а ведь за последние дни. Не желая упускать такую возможность, Руссо решил взять интервью у баронессы, навестив ее в офисе. Шутка ли, подкатиться к ней под предлогом интервью и заодно закончить, наконец этого персонажа. Уже в женском обличии. Маттиас немного поразмышлял о том, в каком тоне следует его выдержать вопросы для интервью, чтобы сразу внушить к себе уважение, но так ничего и не придумал. Напротив, я быстро сообразил, что нужного тона ему вот именно сейчас найти не удастся по весьма простой причине: "барон Дюма", как было сказано в письме, "человек занятой и застать его в офисе невозможно". Приняв душ, Руссо пил на кухне утренний кофе и заучивал наизусть лучшие фразы из статьи коллеги по цеху, прозаика, который отличался немалым интеллектуальным ростом и малым физическим, то есть был мелковатого телосложения, из-за чего нередко вел себя как педант и культивировал особого рода старомодность в манерах, что, как он полагал, поможет ему скорее попасть в академики. Зазубрив самые умные фразы, Маттиас вдруг подумал:
Нет, так дело не пойдет, я должен с первых же слов почувствовать полную раскованность и уверенность в себе, поэтому лучше начать с каких-нибудь фраз собственной выпечки и только потом, в нужный миг, то есть когда возникнет очевидная потребность в приправе из эрудиции, а также интеллектуальной мишуры, пустить в ход чужие мысли и слова. Хорошо и коротко – вдвойне хорошо.     
Еще Маттиас подумал, что лучше не перегибать палку и не слишком умничать, ведь даже самые робкие попытки покрасоваться и распустить хвост могут испортить дело. Ясно как день: если в самом начале он завязнет в "сюртучном" занудстве, Эванс со своим другом, никак не названным в письме не будь он дураком, решат, что и все интервью будет похоже на доклад в Академии наук. Или заподозрят Маттиаса в гнусном плагиате. Руссо покинув кухню и собравшись, поехал в офис "Думас Энтерпрайз". Итак, в то утро ноги прямиком привели его к офису. Его раздражало такого рода задание,но оно обещало быть хорошо оплачиваемым, почему у Маттиаса и не хватило духу отказаться. Он представил себе вожделенные смешки Эванса при прочтении интервью, и они воодушевили мужчину на продолжение работы. Маттиас от кого-то в издательстве слышал или читал рукопись детектива, же было сказано, что есть такая шпионская штука: похожая на муху микрокамера, которую можно спрятать в  галстуке. На мгновение он пожалел, что с ним нет такой штуки. У Матьиаса задрожали поджилки при одной только мысли, что он должен выполнить столь экстравагантное и сложное задание, но Руссо почувствовал еще и восторг, какой знаком только тем, кто испытывает острое наслаждение, проникая в тайны людей. Маттиас медленно приблизился к приемной, встав под самой дверью и стоял там довольно долго, слушая телефонные разговоры, содержания которых не понимал. Он слушал и продолжал подглядывать, оставаясь незамеченным, пока до меня наконец не дошло, что пора все-таки выполнять задание Эванса. И тогда Маттиас, набравшись духу, постучал три раза подряд и затем вошел:
-Добрый день! Меня зовут Михаэль! – промолвил Маттиас назвавшись в целях безопасности чужим именем и, ругая про себя Эванса последними словами за то, что тот не сообщил в письме имени друга. У меня назначена встреча с бароном насчет интервью. Но его, как я понимаю, нет?