У Манни было уже человек шесть, которых он подозревал в качестве шпионов. Накануне он отправил Штази данные всех шестерых. Они сильно тянули с ответом, но утром он обнаружил письмо с ответом, что все они чисты и надо искать ещё и более тщательно. Он только вздохнул, написал короткий ответ и стал собираться на завтрак. С погодой он тоже ошибся и оказалось, что в одной футболке холодно. Но возвращаться в каюту не захотелось и немец решил идти так. Тем более, что не  девушка ведь холода бояться. Не в первый раз дискомфорт терпеть. Всё же человек военный.

Одно хорошо - впервые за пребывание на корабле он ничего не забыл и всё взял с собой. А то, были случаи, что то паспорт, то телефон, то ещё что-то забудет. Рассеянным стал. Наверное всё потому, что много думал о биодеградации Лии, но сейчас принял твёрдое решение. Пока он решил не рассказывать ничего. По крайней мере во время круиза ей эта информация особо не поможет. Может быть только приведёт к дурным последствиям и не дай Бог Лия ещё за борт кинется от осознания, что за ней следят и вообще руководят её жизнью будто марионеткой.

Что же касается его перемены в испанском порту, то он и сам до сих пор не мог понять что именно в нём изменилось. Вроде бы ничего, а в то же время уже всё другое. Но эти дни он активно искал подозреваемых поэтому думы о себе отошли на задний план и вообще Манни решил, что показалось. Но нет, не показалось.

А выяснилось это тем утром. Едва он зашёл в ресторан на завтрак, как услышал крик и внутри всё оборвалось. Кричала Сильвия. Перепугался он жутко и как ошпаренный бросился ей навстречу. Крепко сжав её в объятиях он почувствовал, как его самого трясло от страха. Будто состояние Лии как-то передалось ему.

- Что случилось? - дрожащим голосом спросил, пытаясь сохранять хотя бы видимое спокойствие.
Он был уверен, что что бы там сейчас Лия не сказала, что бы с ней не случилось это уже неё её, а его проблема. И решать будет он, а не она. Почему? Сам не знал. Просто потому что.

Подпись автора

Такой день сегодня, а я не брит. (с) Три тополя на Плющихе

Исии совсем недавно проснулся и прогуливался по палубе, наслаждаясь утренним ветром и морским воздухом. Ночь прошла на редкость неплохо и приятно, да и поработать ему удалось над собственными аугментациями. В любом случае, утро было прекрасным. До того момента как по кораблю из его кормовой части донёсся страшный, почти нечеловеческий крик, обозначивший тот факт, что проблемы не заставили себя ждать.
Сам Исии не хотел поначалу спешить на крики, но решил что в это время лучше быть в курсе всего, что происходит, ведь если повезёт, то получится собрать данных для собственной работы, а это весьма и весьма ценно. Поэтому он поспешил на корму и пройдя корабль из конца в конец оказался у одной из холодильных камер, где и обнаружил двух женщин и мужчину. Ну точнее как, одна из женщин угадывалась только по фигуре, так как её голова была засунута в бочку, и судя по всему - там и вморожена в лёд. Осталось понять, насколько глубоко.
- Что здесь происходит, кто кричал? И что за дикие вопли об экзорцистах? Вы что, на судне принимаете больше наркотиков чем обычно?
Исии говорил жёстко и грубо, по мере того как подходил к месту убийства. Или самоубийства. Хотя вряд ли кто-то мог действительно выдержать подобное самостоятельно. Подойдя к двери холодильной камеры, он достал небольшой фотоаппарат и стал последовательно фотографировать всё, подходя к телу.

Манни не мог осуждать Лию за экзорцистов и дьяволов. Просто потому что самому было жутковато на всё это смотреть и, тем более, участвовать. Он старался не показывать своих страхов, но не так часто приходилось иметь с умершими. Хотя и по работе очень часто на слуху было: "пустил себе пулю в лоб", "повесился в камере" , "бросилась под поезд". Одно дело всё это слушать и совсем другое вот так близко сталкиваться с трупом практически вплотную.

Когда новый знакомый так бесцеремонно и весьма грубо прошёлся по Сильвии, практически назвав её наркоманкой, Манни почувствовал необходимость за неё заступиться, но строить из себя обиженного и оскорблённого, было как минимум глупо в сложившейся ситуации. Но всё же он пояснил:
- Ничего она не принимает, поверьте. Просто впечатлительная слишком...

Когда же Исии обратился к нему с вопросом, Манни вспомнил зачем он здесь на корабле и что все вокруг его знают не как Манни Хаупта, ефрейтера, с недавних пор, работающего в министерстве государственной безопасности ГДР, а как Штефана Крауса несчастного беженца коммунистического режима и иллюстратора в итальянском журнале. Увы, военного прошлого не скроешь. Поэтому приходилось говорить, что он служил мало и рано вышел в отставку. Что поделать, военную выправку даже слепой за версту чует.

- Я здесь всего лишь турист, но могу помочь если нужно, - таким образом, все бразды правления он вручил Исии.
Да и не хотелось особо командовать. Главное, что Сильвия уже в этом не участвует и о ней есть кому сейчас позаботиться.

- Мне позвать капитана?

Подпись автора

Такой день сегодня, а я не брит. (с) Три тополя на Плющихе

Он развернулся и послушно ушёл. Дорога до капитанского мостика была уже знакома. Первый раз Манни обращался к капитану с просьбой бросить сеть, чтобы поймать дельфинёнка, которого явно пыталась убить взрослая особь дельфина. Оказывается, в дикой природа такое встречается (это он уже потом выяснил). А дельфины казались настолько милыми, умными и гуманными... Что лишний раз доказывало - внешность обманчива. Поэтому при поиске шпиона Манни меньше всего руководствовался первым впечатлением о человеке. Именно поэтому того музыканта из ГДР он таки проверил. Отправил в Штази запрос, но, как и ожидалось, музыкант был просто музыкантом...

Что же касается его самого, то о своём военном прошлом Манни особо решил не распространятся. Если спрашивают, отвечает очень коротко и старается перевести побыстрее тему на что-то другое. Он ещё не такой мастер перевоплощений и это враньё даётся с трудом. Одно успокаивало, что благодаря этому сочинительству он оказался за пределами стены, где у него больше шансов поддерживать хоть какой-то контакт с мамой (пусть и посредством третьих лиц).

По дроге на капитанский мостик, он всё время оглядывался и искал Сильвию, что убедиться в порядке ли она. В какой-то момент он даже хотел зайти в бар или на кухню, найти её, но посчитал, что сейчас пока слишком рано. Пусть она успокоится и придёт в себя. Да и потом итальянка в надёжных руках. Эта женщина шеф-повар внушала доверие и спокойствие.

"Вот тебе и жизнь за пределами стены, герр Хаупт", - поймав себя на мысли он усмехнулся, - "Не ты ли ещё год назад был явным сторонником того, чтобы женщины сидели дома и вели хозяйства. А любая попытка отстоять свои права казались нахальством чистой воды. Вот оно - пагубное влияние запада!"

И Манни рассмеялся своим мыслям. В нём произошли и правда большие перемены. Так он дошёл до капитанского мостика, где быстро отыскал капитана Ллойда. Он кратко поздоровался и рассказал, что произошло в морозильной камере. А затем сказал, что врач, некий Исии Ямагути сейчас там и участие капитана там необходимо. Нужно как-то извлечь тело изо льда и составить протокол.

Подпись автора

Такой день сегодня, а я не брит. (с) Три тополя на Плющихе

Сначала Манни подумал о том, что строгое замечание о посторонних к нему не относится. Ведь он же пришёл за ним и вообще он же здесь за Лию. Поэтому он не торопился уходить. Хотя и не понимал зачем он здесь. Исии что-то рассказывал капитану, который, по видимому, думал о том, что же с трупом гадалки делать... А Манни просто стоял и, честно говоря, их почти не слушал, а всё думал о Лии. О том, что ей досталось за последнее время и переживания сыпятся одно за другим и, что он ровным счётом ничего не может сделать кроме того, как принять на себя роль носового платка.

Вообще, как ему самому казалось, что мысли об итальянке и какие-то его действия по отношению к ней очень мешали его заданию. Он постоянно отвлекался, а после проведённого времени в испанском порту он вообще начинал сомневаться в нужности своего задания. И вообще ему захотелось узнать, чем именно этот шпион так не угодил Штази и что с ним будет делать потом, в случае поимки. С такими мыслями сложно было успешно продвигаться.

Резкий голос капитана вывел его из раздумий. Он повторил свой вопрос про посторонних и тут Хаупту вдруг стало ясно, что он адресован и к нему. Поэтому нервировать мистера Ллойда он не стал и быстро ушёл, тем более, что и сам не хотел тут находиться. Но прежде чем совсем уйти с кухни, он расспросил нескольких официантов о том, не видели ли куда пошли Ханна и Лия. Одна сказала, что девушки в кабинете шефа. Туда Манни и отправился. Он аккуратно постучался и приоткрыл дверь, оставаясь на пороге:

- Здравствуйте, - говорил он по-немецки, ведь английского он так и не знал, но надеялся что Ханна его поймёт, - там пришёл капитан Ллойд... и вы не возражаете, если я ...

Тут он замялся, не зная как продолжить. "Заберу Лию"? Эта фраза ему показалось, что звучит так будто бы у него с итальянкой давно близкие отношения. "Поговорю с Лией"? Сама Сильвия может подумать, что Манни собирается сказать нечто важное, а это не так. Ему просто хотелось узнать как она себя чувствует.

- ... если я и Лия... если мы пойдём?, - заплетающимся языком закончил фразу Манни и почувствовал страшную неловкость.
Будто бы ему лет пятнадцать и он не может отпросить девушку у её матери, чтобы за углом поцеловаться и пообжиматься. А может даже вместе скурить сигарету. И ведь надо так, чтобы не спалиться...

"Неужели я...? Да быть такого не может!" - возникшее вдруг осознание на какое-то время выбило у Манни почву из-под ног. - "Как так получилось? И зачем? Зачем?! Она же мужа потеряла, она вдова... Она безутешна и вряд ли поймёт меня правильно..."

Подпись автора

Такой день сегодня, а я не брит. (с) Три тополя на Плющихе

Манни не очень любил пить утром, предпочитая вечер, но сейчас был абсолютно не против. Осенившая его мысль прочно засела в голове и не собиралась кажется никуда уходить. И причина была в ней. Манни совершенно безвольно сел на указанное место и послушно стал ждать, пока рюмку наполнят коньяком. Вообще, стоит сказать, что он не ожидал такого приёма. Он думал, что шеф-повар просто выставит его и всё. Но может быть знакомство с Лией повлияло или обстоятельства. Сейчас это было неважно.

Когда рюмка наполнилась, Манни как по команде выпил и продолжил сидеть молча, не вникая в разговор дам. Небольшое расслабление от выпитого спиртного было приятным, но он почти сразу решил не налегать на выпивку, чтобы не разболтать лишнее Лии.

"Может быть так повлияла смерть? То есть, не каждому дано спокойно жить дальше увидев труп. Если даже врачи избегают лишний раз в морг ходить... Может быть я просто напридумывал всякое, а на самом деле ничего такого нет? - почему-то теперь даже смотреть на итальянку было в разы сложнее, - Так нет же! После испанского порта ведь изменилось что-то! Изменилось, да? Я просто не хотел этого понимать... Это я сейчас понимаю..."

Манни зачем-то шумно выдохнул и провёл ладонью по лицу, будто собираясь смахнуть беспокойство.
"Господи, Манни, ты хоть понимаешь куда ты вляпался?.. Вот зачем это сейчас? Вообще, к чему это? Влюбиться во вдову.. А если Штази узнают? Это же лишний рычаг воздействия на меня... Да чёрт с этим Штази, а если Лия узнает? И какого будет ей? Побег той девчонки, мама в больнице, муж, мать его, умер и тут я со своими розовыми соплями! Я не могу позволить себе осложнять её жизнь, а если она узнает, то так и будет. Я перекину на неё ответственность. Мол, решай. Это будет нечестно и неправильно. И вообще вся эта ситуация неуместна..."

Подпись автора

Такой день сегодня, а я не брит. (с) Три тополя на Плющихе

Вообще Манни был даже рад такому повороту событий. Нет, не про внезапно осенившее его чувство, а про то, что шеф-повар, казавшаяся очень грубой и бесцеремонной, оказалась очень гостеприимной и пригласила совсем незнакомого человека присоединиться к ним с Лией. А ещё, что девушки общаются и причём на английском, которого немец не понимает. Он может не участвовать в разговоре и Сильвия не заметит, что с ним что-то не так. А вот будь они одни пришлось бы искать причину свернуть разговор и уйти. А уйти и бросить её в полном шоке и растерянности было бы неправильно. Как минимум. А потом утешать её и бороться с собой и своими романтическими мыслями, переходящими в романтические намерения. Одним словом, хорошо, что часть терапии для итальянки взяли на себя коньяк и Ханна.

Коньяку вообще отдельное спасибо и за то, что состояние Манни помог привести в порядок. Он уже перестал всё время себя корить за неуместность, почти перестал, и даже смог ответить на вопрос хозяйки кухни про духов:
- Может быть они и есть, но любой злой дух будет слабее Бога во много раз. Поэтому нет смысла их опасаться.

Эту истину, кстати, он услышал давно, ещё когда ходил в церковь с мамой будучи подростком. Слова так ему понравились, что с тех пор он и сам стал считать также. Впрочем, по неосторожности он вот так сам неожиданно "рассекретил" себя. Ведь он не хотел, чтобы все узнали о том, что на деле он верующий человек. До сих пор он отлично справлялся с ролью безразличного атеиста... Всё же оно сказывалось...

"Значит, нужно сделать так, чтобы Сильвия ничего не узнала хотя бы до конца круиза. Вести себя естественно и как раньше. Забота, дружба, понимание и ничего больше... Это же не сложно? Хорошо ещё, что Лия не очень внимательна из-за того, что всё это на неё свалилось," - инстинктивно Манни глянул на итальянку и против своей воли засмотрелся, - "Не отвлекаться!.. Ещё заметит. А тут сложно заметить, когда я таращусь на неё как школьник и слюни пускаю... Надо быть по осторожнее в словах. Выдал себя с потрохами. Но ладно Сильвии не страшно. Главное больше не допускать подобного".

И хотя Манни только что убедил себя собраться и вести себя естественно, рука сама потянулась к блокноту с ручкой. Пока девушки болтали, он сделал несколько набросков Сильвии в профиль, как и смотрел на неё сейчас. Правда пока не понятно было по линиям, что именно и кого именно он рисует.

Подпись автора

Такой день сегодня, а я не брит. (с) Три тополя на Плющихе

- Да, верю, - коротко ответил Манни на вопрос Или про его веру в высшие силы, а точнее в Бога. Не хотелось вдаваться в подробности про то откуда эта вера. Конечно же, от мамы. Она посещала церковь и брала его с собой. Она все время возмущалась, что мало прихожан и во времена ее детства во время воскресной службы яблоку было негде упасть.  Всё это Манни без труда мог бы рассказать Силами, но опасался контроля Штази и что они узнают новое слабое место ефрейтора. А он не хотел, чтобы министерство государственной безопасности ГДР манипулировали и Силвией. Отчасти поэтому он не спешит с итальянкой откровенничать и раскрывать ей свою душу. И вообще хотел, чтобы все оставалось втайне как можно больше.

А пока девушки продолжали разговаривать, он рисовал. Рисовал итальянку. Новая линия на бумаге - как прикосновение. Манни давно не был так увлечен рисованием. И давно не делал это с таким удовольствием. Наконец, голос Силами вывел его из этого состояния. Она предлагала пойти в каюту к гадалке. Манни стало не по себе. Во-первых, идти с женщиной в закрытое и укромное местечко, когда внутри мысли крутятся как ураган... Слишком рискованно. Во-вторых, Манни уже выпил коньяк и немного расслабился. Поэтому опасался, что наедине и без посторонних глаз сделает то, за что будет стыдно. Однако ответить отказом и не иметь возможности внятно объяснить причину, Манни показалось плохой идеей. И вот в который раз он выбрал сделать что-то через силу, чем выдумывать и искусно лгать. К тому же, если у Лии появится тот, о ком можно заботится, то возможно ей станет лучше.

-Пойдём, -  он как раз закончил контур. Осталось поработать над полутонами, тенями, чтобы добавить объёма, но это как-нибудь потом. Сейчас это не главное.

Он встал, попрощался с Ханной и поблагодарил за коньяк. Он пропустил Силвию вперед и следовал за ней. Пару раз, когда они оказывались почти впритык друг к другу, немец ловил себя на мысли, что хотел обнять женщину за плечи и крепко прижать к себе, но быстро вспоминал множество причин зачем так делать не стоит и почему свои мальчишеские гормоны лучше придержать.

Наконец они пришли. Манни зашёл в каюту за Силвией и тут ему на самом деле стало страшно.

Подпись автора

Такой день сегодня, а я не брит. (с) Три тополя на Плющихе