Думаю мой отзыв не совсем понравится, но попрошу без обид. Я честно читал с первой главы по мере выхода и свободного времени, но ничего не писал потому что пара глав - это слишком мало чтобы составить полноценную картину в голове о произведении. Сейчас уже восьмая глава и мне примерно понятно что это и как дальше будет развиваться.
В общем, что хочу сказать: рассказ требует очень большой работы. Его надо ещё много раз перечитывать и править. Это и  очепятки и ошибки, на которые уже указали до меня и которые конечно же влияют на восприятие, если мы говорим о рассказе. Это ещё и персонажи. А точнее их поведение. Все они как будто скопированы из какой-то российской низко бюджетной криминальной драмы: Люся тупая блондинка, Рябинина правильная заучка, которая всех боится; тут и дядя мент, и проницательная мама, и ворчливые старушки. Я ничего не сказал про главную героиню. А всё потому что мне она показалась никакой. В ней нет ничего что бы вызвало симпатию или заинтересовало читателя. Ну полный и, до ужаса, стандартный набор. Лично мне в персонажах не хватило индивидуальности и изюминки, маленьких деталей, которые из шаблонного персонажа сделают полноценную личность. Так как в таком виде как сейчас, ни один из них не вызывает симпатии. Больше того, несмотря на то что события развиваются и дело не стоит на месте, читать очень скучно из-за того что примерно знаешь как кто поступит. Нет никаких сюрпризов и неожиданных поворотов. И третья проблема - это стилистка. Некоторые главы написаны от первого лица, а некоторые необоснованно переходят на третье. Также текст показался мне блёклым. Долго думал почему, а потом понял что стилистические приёмы совершенно не используются, автор как будто сам не знает что это, как их использовать и на чём делать акцент, а что упоминать вскользь, вот и пишет обо всё подряд.
Но, всё о чём я написал выше актуально только если хочется чтобы рассказ был хорошим полноценным произведением. Если устраивает уровень бульварного чтива для третьеклассниц а-ля Донцова, тогда всё ОК и ничего делать не нужно. Я читать дальше не буду, потому что (и да, тут можете закидать меня помидорами), в плане кино и литературы я гурман и мне важно смотреть и читать что-то стоящее. А этот рассказ, признаться, уже к концу восьмой главы начал подбешивать.

Подпись автора

Дневник секретного агента; Секретный агент ответит на все ваши вопросы; Я обязательно на тебе женюсь,  в крайнем случае созвонимся. © А. Челентано аватар от ветер, а подпись от Emily Butler

Герционо - это забавно)

Что не отменяет того, что сказанное про его уровень - более или менее правда. Я и Донцову могу почитать, я существо всеядное)

Глава 9.
Первый шаг в пропасть.

    Конец сентября выдался необыкновенно холодным, так что тёплую осеннюю куртку пришлось надеть раньше обычного.  Застегнув «молнию» до конца, я поправила рюкзак и вышла из дома.  Всю ночь шёл дождь, поэтому на плохо асфальтированной дороге были огромные глубокие лужи.  Пройдя через площадку я, по привычке, направилась к Машкиному дому и, подойдя к её подъезду, села на скамейку.  «А, что я, собственно, здесь сижу?  Она могла выйти раньше».  Я то и дело растирала замёрзшие руки и поглядывала на окна четвёртого этажа.  Вот уже несколько дней я обдумывала то, что собиралась сказать ей.  Оправдаться?  Объясниться?  Пожаловаться, как мне без неё плохо?  Да, что угодно, лишь бы мы снова стали подругами как раньше.  «Нервничаю так, как будто с парнем иду мириться», -  думала я, уже ходя туда-сюда вдоль скамейки.  Я не знала, как это, когда миришься с парнем, потому что парня у меня никогда не было, но, мне почему-то казалось, что это делается именно так, и чувства при этом должны быть именно такие.
  И вот, дверь подъезда, наконец, открылась.  Вышла Машка.
- Эм-м, привет, Маш, -  промямлила я, выскочив перед ней как чёрт из табакерки.
- Привет, -  равнодушно ответила она так, будто я была просто соседкой по подъезду.
- Ни фига себе лужи, да? -  я кивнула на огромную лужу, которую едва смогла обойти, чтобы пройти к Машиному подъезду.
- Лужи как лужи,-  пожала плечами Рябинина, -  что, не видела что ли никогда?
- Да не, видела, просто в этом году как-то….
Я почти бежала, поспевая за подругой, которая нарочно ускорила шаг, чтобы отделаться от меня.  Её коричневая куртка так не гармонировала с голубыми джинсами.  Я давно уговаривала её попросить маму купить ей хотя бы белую, но она всё время отнекивалась, говоря, что на коричневой меньше видна грязь.  Мы обе смеялись и закрывали нелюбимую Машкину тему.  Стиль, мода, тряпки и фасоны, -  от этого она была далека также, как я от пятёрки по геометрии (да и не только по ней).  И, почему именно сейчас мне вспомнились эти ничего не значащие мелочи?
- Маш, а ты геометрию сделала?
Подруга кивнула.
- А списать дашь?  А-то я не успела вчера.  По телику такой фильм был!  Может, видела?  Там про….
- Лен, что тебе надо? -  Рябинина остановилась и пристально посмотрела на меня своими серыми глазами, в которых читались упрёк и обида, хотя сама Рябинина упорно старалась скрыть всё это под маской равнодушия.
- Маш, ну, давай поговорим, а?
- О чём?  По-моему, мы наговорились уже, разве нет?  Да и вообще, -  она усмехнулась, -  ты теперь, вроде бы как, в другой тусовке, разве нет?
- Да забудь ты уже про эту Кучеренко! -  всерьёз разозлилась я, всплеснув руками, -  она уже неделю тише мыши, а меня вообще за километр обходит. 
- И ты наивно думаешь, что всё это вот так запросто возьмёт и забудется?  Дима с Геной оставят тебя в покое, да?
- Ну…. Во всяком случае, я их больше не видела.  Да и дядя Гена здесь, он меня не даст в обиду.  Ну, хочешь, я ему скажу, чтобы он нас после школы встречал?
Я готова была сказать и предложить сейчас всё, что угодно, лишь бы Машка «оттаяла» и улыбнулась.  Минута тянулась, наверное, вечность и, о, чудо!  Она чуть улыбнулась и положила руку мне на плечо:
- Ладно, черт с тобой!  Жалко мне тебя, дурру.
- Спасибо-спасибо-спасибо!!!
Я наскочила на Рябинину, зажав в объятиях так крепко, что она едва не задохнулась.
- Ты что, обалдела?  Да, отпусти же, задушишь, дурочка!
Всё-таки Машина отходчивость была самым лучшим её качеством.  До школы я летела как на крыльях.  Жизнь налаживалась: «всё, больнее никакой Барби!  Хватит.  Всё равно бы я, наверняка, никогда бы не стала ей подругой.  Ей дружить только с такими вот, как та проститутка, с которой я в «обезьяннике» сидела».
    В школе я сегодня перездоровалась и переобнималась с половиной класса, чего раньше никогда не делала.  Сегодня я была просто счастлива!  Сегодня у меня не было врагов. 
- Ты чего это сияешь как начищенный таз? -  спросил Вадик, наблюдая, как я скочу по классу в поисках того, у кого можно списать алгебру, потому что Машка, видимо, со всеми этими передрягами стала более рассеянной и, толи не успела её сделать, толи не бралась вовсе, -  а, вон, и подружка твоя пришла.
Вадик указал на дверь класса, но его перебил Васёк:
- Да какая она ей теперь подружка!  К ней её Рябинина вернулась, вот и сияет: знает, что теперь можно опять не учиться -  будет, у кого списать.
Все засмеялись, в том числе и я.  Я и раньше не обижалась на подобные шутки, потому что знала, что отличницей мне всё равно не быть, а отрицать очевидное просто глупо.  Повернувшись к двери, я увидела Кучеренко.  Сегодня она была одета почти как я, только вещи были подороже:  тёмно-серые джинсы, кроссовки «Addidas» и яркая розово-салатовая куртка (такие цвета я не очень любила, поэтому тут было наше отличие) и, даже рюкзак у неё был того же фасона, что и мой.  Светлые волосы Барби были стянуты на затылке, а в ушах были маленькие серёжки-жемчужинки.  Накрашена она была не слишком ярко, но розовая с блеском помада всё-таки оправдывала её прозвище.  И, вроде бы, всё в ней осталось по-прежнему, но всё же что-то изменилось и я никак не могла понять, что именно.  Обычного «всем приве-е-ет!!!» сегодня не было, аа было простое «здрасте», и то не всем подряд, а только тем, кого Кучеренко удостоила кивком и улыбкой.  И улыбка эта была какой-то натянутой.  Так бывает, когда делаешь что-то автоматически, пребывая в этот момент в своих мыслях.  «Неужто с Димой и Геной ещё история не кончилась?  Или наша кукла решила стать человеком?»
- Ой, Ленка, извини, -  пробормотала Люська, идя к своему месту и налетев на меня.
- Да, э-э-э…. -  начала было я,но тут в разговор вмешалась Маша:
- Всё, извинения приняты.  Иди, Кучеренко, куда шла!  От нас подальше!
- А ты, вообще молчи, Рябинина! -  вдруг, взвилась Барби, посмотрев на Машку таким взглядом, что мне стало не по себе, -  Тебя это вообще не касается.  Что ты вечно лезешь куда не просят?!
Люська была какой угодно:  ехидной, стервозной, заносчивой и высокомерной, но в её голосе никогда ещё не было такой явной, открытой злости, как сейчас.  Она смотрела на Машку так, будто та виновата во всех её несчастьях.  Мне даже показалось, что Барби вот-вот набросится на неё.
- Люсь, ты чего? -  растерянно спросила я, встав между ней и Машей, -  Успокойся.  Она ж ничего такого не сказала.
Кучеренко обернулась ко мне и хотела уже сказать что-нибудь оскорбительное, но так и закрыла рот, не сказав, ни слова.  «Боится меня что ли?»  Эта мысль польстила мне и я, криво ухмыльнувшись, сложила руки на груди, проговорив нарочито развязно:
- Иди куда шла!  Тронешь её -  получишь!
Люська ничего не ответила.  Да и не успела бы, потому что прозвенел звонок.  Сев за свою парту, она зло швырнула рюкзак на свободный стул и положила голову на руки.
- О-о, да наша Маркова уделала саму Люську-Барби! -  удивлённо присвистнул Колян.
Обернувшись, я самодовольно улыбнулась ему.  Машка же осуждающе покачала головой:
- Кого ты из себя строишь, Ленка?  Не идёт тебе.
В другое время я бы ответила Маше что-нибудь этакое, но, учитывая, что мы только сегодня помирились, я сочла за лучшее промолчать.  В класс вошла Мария Сергеевна:
- Здравствуйте, ребята!
Все встали.  Потом сели.  Начался урок, но я слушала математичку в полуха, потому что всё смотрела на Барби, пытаясь понять, почему она, во-первых, резко перестала выглядеть соответственно своему прозвищу, во-вторых, что на неё нашло, и почему она сорвалась не на меня, а на Машку.  «Постыдилась бы!  Из-за неё её чуть не похитили.  Кстати, надо будет расквитаться с ней за то, что она Машку своим дружкам сдала».
- Ты опять меня не слушаешь, Маркова? -  устало спросила Мария Сергеевна.
Я поднялась и сказала:
- Я слушаю-слушаю.
- Что за тон?  У Директора давно не была?
Эта фраза будто отрезвила меня.  За все десять лет школы я была у директора пять раз, два из которых в присутствии мамы.  «Машка права.  Я и вправду заигралась».
- Извините, Мария Сергеевна.
- Садись.  Или нет, лучше иди к доске.
    Так я получила свою законную двойку и, вполне законный подзатыльник от Машки:
- Да примешься ты уже за ум или нет?  Или как Колян и Васёк хочешь из двоек не вылезать? -  пилила меня Машка, когда после последнего урока мы одевались в гардиропе, -  Хотя, ты и так из них не вылезаешь.
- Ну так вот, -  просто ответила я, -  зачем же пилить меня сейчас? -  я сняла с вешалки свою куртку, -  Меня вот больше интересует, что с Кучеренко. 
- Тебя это всегда больше интересует, -  обиженно сказала Рябинина и отвернулась.
- Да нет, Маш, ты не поняла, -  я взяла подругу за плечо и развернула к себе, -  не в этом смысле.  Это неспроста, понимаешь?  Видать, проблемы у неё с Димой и Геной.
- А тебе что?
- Так из-за нас же проблемы!
Некоторое время мы с Машкой смотрели друг на друга.  Серьёзно смотрели, встревожено.  Потом Рябинина сказала немного неуверенно:
- Ну, ты спроси у своего дяди Гены, может, их поймали уже.  Ладно, пошли.  Может, и нет ничего, а мы тут….
Машка хлопнула меня по спине и улыбнулась.  Видно было, что она пытается разрядить обстановку.  Усилием воли отогнав мысли о несчастной Кучеренко, я улыбнулась в ответ и, надев рюкзак, пошла к выходу из школы.
    На улице накрапывал мелкий дождик и дул противный ветер, предвещающий скорые ноябрьские заморозки.
- Слушай, может, в Баскен-робинс? -  предложила я, -  Мороженого поедим.
- Ага, в такую-то погоду? -  усмехнулась Машка, -  Контрольных не намечается, так что зарабатывать ангину не обязательно.
Засмеявшись, мы пошли дальше.  Но, завернув за угол, остановились.  Прямо перед нами стоял чёрный «BMW».
- Дима с Геной, -  ошарашено сказала я, отходя на шаг назад.
- Да брось, -  шёпотом сказала. тоже явно испугавшаяся, Машка.
- А, если они?
У машины были тонированные стекла, поэтому нельзя было разглядеть, кто находится внутри и, есть ли там кто-нибудь вообще.  Да мне и не хотелось ничего разглядывать. 
- Пошли отсюда, -  сказала я, потянув Машку за руку.
В этот момент, прямо мимо нас прошёл крепкий парень в кожаной куртке и спортивных штанах.  Он смотрел в другую сторону, ноя, узнала его!
- А, вот теперь, точно пошли! -  громким шёпотом сказала я подруге, -  Это Генка!  Бежим!
Не отпуская Машку, я рванула в сторону школы.  Она вскрикнула:
- Ай!  Подожди!
Я обернулась.  У Машки каблук попал в железку люка, и она никак не могла его вытащить, хоть он и был совсем маленький.  «Блин!  Рябинина!»  Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, посматривая в сторону страшной для меня теперь машины (а, ведь я такие любила!).  Вдруг, Гена, уже почти открывший пассажирскую дверцу обернулся.  Внутри у меня всё похолодело.
- Машка, давай быстрее!
Но он узнал нас!  Открыв дверцу, он крикнул:
- Дима, смотри, это эти шмары!
Из дверцы показалось Димино лицо.  Машка, наконец, справилась со своей туфлей, и мы побежали.  Наверное, сейчас я сдала все нормативы по бегу, которые только можно было сдать.  Удивляюсь, как я её никого не сшибла по дороге, лавируя между толпами школьников, наперерез которым мы бежали. 
- За нами бегут? -  спросила я, бегущую за мной Машку.
Та обернулась:
- Бегут!
Я увеличила скорость.  От страха я не ощущала усталости.  Маша сбивалась с шага, ей явно было труднее, ведь она не привыкла бегать по двору и играть в футбол с мальчишками.  Мне было очень жаль её.  Я меньше всего хотела втравливать её в эту опасную историю.
- Стоять! -  послышался властный окрик Димы, который бежал метрах в пяти от нас, почему-то не сокращая дистанции.  Вот уж не поверю, чтобы студент не мог догнать школьницу.
Естественно, мы не остановились.
    Мы выбежали на Невский, думая, что там сможем смешаться с толпой, но не тут-то было!  Бандиты не отставали.  Вдруг, Машка вскрикнула:
- Ленка!  У того второго пистолет!
«Блин! -  подумала я, -  Где ж ты, дядя Гена!»  В боку начало колоть.  Машка тоже выдыхалась. 
- Может вон того милиционера попросить? -  сбившимся голосом предложила Рябинина.
- Угу, сейчас!  Хватит с меня милиционеров!
У паребрика остановилась большая фура, на которой было крупно написано «фрукты», под надписью они же и были нарисованы.    Из открытых сзади дверей вышли люди с ящиками, которые нужно было занести в магазин, напротив.  Наверное, то, что я сделала, было не очень хорошей идеей, но в данной ситуации выбора у меня не было.
- Машка, бежим напролом!
- Чего?
На объяснение не было времени, поэтому я просто потянула подругу за собой.  Дождавшись, когда перед нами пройдёт грузчик с ящиком, я рванулась к нему и поддала рукой так, чтобы выбить у него ящик.  Ну, или, по крайней мере, просыпать фрукты.  Мне повезло:  от неожиданности мужчина выронил ящик.  По асфальту раскатились крупные ярко-оранжвые апельсины.
-Эй, дэвушка!  Обалдела?!
В Питере, как и во всех крупных городах России было много лиц кавказской национальности, которые работали в основном грузчиками, продавцами на рынках, дворниками и на прочих трудных, но не престижных для современного времени профессиях.  Вообще-то, я немного побаивалась их:  кавказцы казались мне грубыми, страшными, и непредсказуемыми.  Особенно если учесть, что часть из них это чеченские беженцы, бежавшие от войны.  Говорят, что среди них много бандитов, но я никогда не вдумывалась и не интересовалась этим.  А зря, ведь потом, через несколько лет они сыграют в моей жизни не последнюю роль.  Но сейчас я просто бежала-бежала-бежала!  Обернувшись через плечо, я увидела, что Гена оскользнулся на апельсине и, матерясь, едва не упал.  Дима оббегал апельсины и, потому, был впереди, но ему не повезло столкнуться с грузчиком и выслушать все, что он о нём думает.  Увидев первый попавшийся двор, мы с Машкой забежали в него. 
    Хотя погони за нами уже не было, мы продолжали бежать.  Остановились только тогда, когда у обеих зарезало в боку и ноги уже не держали.
- И, что теперь? -  сбившимся от бега голосом спросила Машка, уперев руки в колени.
- А фиг знает, -  сказала я, оглянувшись.
Двор был абсолютно пуст и это немного успокаивало.  Не знаю, как Машку, а меня трясло от страха.  Понимание, насколько всё жутко на самом деле придёт позже, сейчас же мне было страшно от того, что нас только что могли убить.  «Или похитить, или изнасиловать», -  проскользнула мысль, от которой меня передёрнуло.
- Маш? -  проговорила я, глядя на девочку.
- М?
- А домой-то мне нельзя.
- Почему?
- Они же знают, где я живу!
Машка распрямилась и задумчиво и растерянно посмотрела на меня:
- Так там же дядя Гена….  Защитит же, если что.
- А, если его там нет?  Если он уехал или в гостинице живёт?
- Так пригласите его пожить с вами на время.
- Маш, у нас «двушка»! -  нервно выкрикнула я, всплеснув руками, -  Я вообще хотела к тебе попроситься пожить.
- Чего? -  вытаращилась Рябинина, -  А у меня что не «двушка»?  И, что я родителям скажу?  И твоей маме в том числе.
А, правда, что она скажет?  «Ленка поживёт у меня до лучших времён?  Вы, только её маме не говорите».  «Бред какой-то!»  Я села на корточки и обхватила руками голову.  Дрожь в теле немного успокоилась, а вместо неё появилась сковывающая всё паника, от которой начинало мутить.  Я с ужасом поняла, что мне не только некуда идти, но и маме рано или поздно придётся узнать правду.  Всю правду!  Идти к кому-то из одноклассников было не вариант, потому что уже наследующий же день вся школа узнает, что Ленка Маркова не ночевала дома.  Маша смотрела на меня с сочувствием, явно желая помочь, но не зная, как.
- Может, мне к Кучеренко пойти?  Из-за неё же это всё, -  я подняла голову, -  да шучу я!  Но, что мне делать, не представляю!  Они же везде найдут, если захотят.
- А, может, в милицию? -  спросила Машка, присев рядом со мной и положив руку мне на плечо.
Её доброта и поддержка успокаивали, но сути дела это не меняло.  Я покачала головой:
- Нет, Маш.  Туда же мать вызовут, и тогда она, опять-таки, узнает всю правду.
- А как же тогда?
- А очень просто, -  сказала я, поднявшись на ноги, -  пошутить-то я пошутил насчёт Люськи, а выбора-то нет.
Я была непривычно мрачной, а он был непривычно, совсем по-взрослому жёсткий, так что Маша испугалась:
- Ленка, ты что задумала?
- Пойду к ней и заставлю её уняь своих дружков.
Никогда ещё я не была так зла.  Злость на маму, когда она запирала меня дома, не пуская гулять?  Злость на учителей, на Машку, когда пилила меня за невыученные уроки?  Всё это мелочи -  детский сад «Дубок» ромашковая группа.  Даже на Люську до сего момента я не злилась так сильно, как сейчас.  Поправив рюкзак за спиной, я сплюнула на землю (видимо, даже в такой ситуации меня хлебом не корми, дай показать свою крутость -  хоть и мнимую):
- Всё, Машка, пойду я.  Хочешь, вместе до метро пойдём?
- Ты что, серьёзно? -  глаза девочки округлились и стали похожи на две серые пуговицы.
- Да, Маш, я серьёзно.
- А, если она тебя не впустит?
- Впустит, -  мрачно сказала я и, плотно сжав губы, пошла проходным двором на другую сторону улицы. 
Поколебавшись немного, подруга пошла следом.

                                                                                                                                     
                                                  ***

    Пообещав, что ничего не скажет родителям, ни моим не своим, Рябинина поехала домой.  Я же поехала к дому Барби.  Сама я у неё никогда не была, но сам Люська говорила свой адрес, когда звала ребят к себе на тусовку.  Ехать нужно было аж в Приморский район, поэтому, когда я добралась до неё, на город уже опустились сумерки.  Люська говорила, что родители у неё работают допоздна, так что как минимум до одиннадцати никого нет дома, та что звоня в её квартиру, я облегчённо выдохнула -  значит сможем поговорить один на один.  «Ну-ну, один на один, а сам-то она дома?»  Барби оказалась дома.  В шёлковом розовом халатике, с волосами, стянутыми в обычный «конский хвост», она была не так уж и похожа на куклу Барби  - так, обыкновенная школьница, помешанная на розовом цвете.  Много позже это назовут модным словом «гламур».  Я же, теперь, называю это простым русским словом «выпендрёж». 
- Чего тебе, Маркова? -  как всегда пренебрежительно и, как мне показалось, устало спросила Люська.
- Поговорить надо!
Я сделала уверенный шаг вперёд, но одноклассница выставила на порог стройную ножку в тапочке с розовым помпоном:
- Не о чем мне с тобой говорить.
- А мне с тобой есть!
Толкнув Барби в грудь, я вынудила её отступить внутрь квартиры.  Закрыв входную дверь на защёлку, я схватила девочку за тонкое запястье и потянула в большую комнату, как она недавно тянула меня за собой к школьному подвалу, чтобы попросить прощения.  Только я просить прощения не собиралась.  За что, собственно?  Почти швырнув Кучеренко на диван, я встала над ней.  Та даже отшатнулась, распахнув на меня невинные голубые глаза:
- Ты чего, Маркова?  Ты нормальная вообще?
- Я-то нормальная, а вот ты со своими дружками-бандитами кажется не очень.  Ты зачем меня в тот клуб потащила71
- А ты не очень-то отпиралась! -  взвилась, вдруг, Люська, вскакивая на ноги,-  Сама виновата!
- Да что ты?  А то, что я из-за тебя в тюрьму чуть не села?  А Рябинина чем виновата, что твои, это… как их…. Её чёрт знает где держали?
Барби раскрыла рот, чтобы что-то выкрикнуть, но как и в школе, замолчала, ни проронив ни слова.  «Что это с ней?  Уже второй раз затыкается.  Боится меня, что ли?  Думает, у меня в тюрьме знакомые появились?  А, если приврать?  Вот со страху-то обоссытся!»  Но, если бы я тогда знала, насколько я льщу себе, не понимая, что Барби не ссорится со мной совершенно по иной причине. 
- Знаешь что, Люся, -  сказала я, заставив себя улыбнуться, -  если ты завтра же своим друзьям не дашь отпор…. То есть, отбой, я скажу своим друзьям и, с тобой знаешь, что сделают!
«Отпор, отбой!  Нет уж, раз я тут в крутую играть собралась, надо хоть жаргон выучить», -  подумала я, наблюдая за реакцией Барби.  И, как мне показалось, мои слова немного обескуражили её, потому что она сразу села обратно на диван, сменив, так сказать, гнев на милость.
- Лен, тут такое дело….  Я их не видела давно.  Недели две, где-то, так что….
- Ты неделю не видела, а мы с Машкой сегодня!
У Бабри округлились глаза.  Я продолжала, будто не замечаю:
- У школы караулили на джипе.  Мы с Машкой как скоростной поезд по всему Невскому пилили, чтобы не догнали.  А Гена этот вообще с пистолетом был!  Мне что теперь делать, скажи?
Люська молчала.  Потом, вдруг, предложила:
- А, хочешь выпить?  У меня алкоголь прикольный есть.
Я захлопала глазами, потом опомнилась:
- С чего бы?  Или там наркотик внутри?
- Да ты дурочка что ли?  Отец из Франции привёз.  Амаретто!
Одноклассница встала и подошка к бару.  В отличии от нас «простых смертных» у неё стоял не советский секретер, а модная заграничная «стенка» с большим эркерным баром. 
- А чего это ты, Кучеренко, опять такой доброй стала?  Хочешь напоить и подложить опять что-то?
- Да ладно тебе, -  обернулась искавшая рюмки Барби, -  сама потом проверишь все свои вещи при мне.  Просто, беда-то у нас общая -  меня они тоже в покое не оставляю.  Соврала я:  они заставляют меня тебя им отдать.  Просили,чтобы привела, представляешь?
Внутри у меня всё похолодело.  Запустив пальцы в волосы, я заходила туда-сюда по комнате.  «А она не такая уж и змея.  Вон, как волнуется!  Даже выпить с ней предлагает!»  Сегодня днем этот факт порадовал бы меня и я, может быть, не восприняла бы его всерьёз (ну, не могут же простые школьницы попасть в такую непростую ситуацию!), но сейчас стало понятно -  именно так и произошло -  простые школьницы попали в непростую ситуацию.  Что ж, придётся с ней выпить.  Всё равно яя планировала сказать маме, что останусь у Люськи ночевать.  Да и Амаретто, говорят, вкусное.
    Амаретто правда оказалось вкусным.  Как конфета с ликёром, только чуть больше отдаёт спиртом.  Я выпила две рюмки и ощутила, как по телу разлилось приятное тепло.  Голова, вроде бы не кружилась, но мир стал видеться как-то по-другому:  тревога ушла, а сегодняшнее, с позволения сказать, приключение теперь казалось не таким страшным.
- А, сколько здесь градусов? -  спросила я, ощущая, что язык у меня заплетается.  Совсем как у взрослых, когда они начинают пьянеть.  От этого почему-то стало смешно.  «Машке бы это не понравилось, -  подумала я, -  а маме?  А мама бы вообще убила!»
- Да двадцать пять всего, -  улыбнулась Люська, -  давай ещё налью.
- Не-не, Люсь, дай я маме позвоню, окей?
Девочка почему-то растерялась:
- Да не….  Лен, давай потом….  А-то мама тебя пьяной услышит, подумает, что я тебя спаиваю.
Взяв у меня рюмку, Кучеренко наполнила её до краёв и протянула обратно.  «Да, лучше пусть она меня пьяной услышит, -  думала я, не притрагиваясь к рюмке, -  чем узнает правду.  А так выйдет, будто задержалась у одноклассницы, а эти…  Не будут же они всю ночь у дома караулить».  Несмотря на приятный запах напитка, пить третью рюмку не хотелось.  Люська болтала что-то успокаивающее формата:  «всё перемелется, родная», но я не вслушивалась, думая, как бы так позвонить маме, чтобы Барби не узнала, потому что она, почему-то, не разрешала мне звонить, оттягивало момент.  Это было подозрительно и, мне бы вовремя заметить, да уйти поскорее, но я восприняла это просто как желание «оттянуться по-взрослому», без ведома родителей.  Люська же к этому всё время стремилась.  Я ненавидела, когда мне что-то запрещали, не объясняя причин, поэтому я пошла на хитрость: вылила себе на футболку содержимое своей рюмки, в очередной раз подумав о том, что мама меня убьёт, потом воскресит и убьёт снова.
- Ой, бли-и-ин!  Люсь, я…. Смотри! -  я ткнула пальцем в пятно на груди и вскочила на ноги, -  Я пойду застираю.
Телефон стоял в прихожей на полочке прямо рядом с дверью в ванную, поэтому унести его туда не составит труда, тем более, что он беспроводной.  «Хотела бы я себе такой!  Тогда разговаривать можно было бы, откуда угодно, хоть из шкафа».  То, что я собралась делать, было очень некрасиво, но иначе я уже никуда не позвоню, если выпью, хотя бы рюмку.  Но ситуация упростилась сама собой, потому что Люська сказала:
- Да ерунда!  У нас же машинка стиральная есть!  Швейцарская.  Снимай, за час выстирается.
Не знаю, зачем она сказала про страну-производителя, ведь меня это особо не волновало, но я знала, что красивые швейцарские стиральные машинки, например, «Bosh» или «Intezit» были не по карману большинству населения, потому что у многих, в том числе и у нас ещё стояли советские «Мински» и «Сибири».  В итоге, я всё же сняла футболку и отдала её Барби, сама же надела куртку и застегнулась, чтобы не сверкать в одном бюстгальтере, я этого очень стеснялась.  Как только она ушла в большую, отделанную финским кафелем ванную, я тут же подскочила к телефону и набрала свой номер.  Мама ответила после третьего гудка:
- Алло?
- Мам, привет, это я…. -  начала говорить я, но мама тут же перебила меня:
- Ё.. твою мать, Лена!  Где ты?  Я уже всех ребят обзвонила.  Думала, ты опять в милиции!  Что случилось?
- Да ничего, мам….  Я просто, это, я у Люськи переночую. У нас просто контрольная завтра, мы готовиться будем.
- Что?!  Опять эта Кучеренко?!  Вот только приди домой!  Выпорю как….
Наверное, мама хотела сказать «как сидорову козу», но этого я не знала, потому что мне пришлось положить трубку, так как Барби уже вышла из ванной и направлялась обратно в сторону большой комнаты.
- Ну вот, -  улыбнувшись, сказала Барби, -  через два часа выстирается.  А чего ты стоишь?  Садись.
Она указала на мягкий диван, обитый серым с узором плюшем.  То ли хмель начал рассеиваться, толи поведение Барби стало уж слишком «сладким», но мне стало тревожно.  Я прошла к дивану и села, подозрительно глядя на одноклассницу.  Та заметила, и улыбка сползла с её губ, а в глазах мелькнуло раздражение:
- Что тебе не так, Маркова?  Мы ругались, тебе было не так, я пытаюсь помириться, ты опять недовольна.
«Помириться, значит, хочешь, -  саркастически подумала я, -  что, сильно припекло?»  Вслух же я сказала:
- Да, забей, нормально всё.  Просто перенервничала. 
- А-а, тогда извини, -  улыбка вернулась на хорошенькое кукольное личико девочки, -  давай ещё выпьем?
- Не-не-не, Люсь!  Хватит.
Я выставила ладони перед собой, делая останавливающий жест, но Барби была настойчива, так что я сдалась:
- Ладно.  Но эта последняя.  Мне ещё домой ехать.
- Как скажешь.
Кучеренко повернулась к мебельной «стенке» и что-то достала из серванта, но я не видела, что, потому что она стояла ко мне спиной.  Отдав мне неизменно полную рюмку, она села напротив и «чёкнулась» со мной своей, тоже полной, рюмкой:
- Ну что, Ленка, за мир?  И… прости меня.
Барби опустила длинные ресницы и сердце у меня на миг дрогнуло.  Противная тупая игла жалости уколола как-то слишком больно.  «А, может, простить её?  В конце концов, она такая же жертва, как и я, только она соблазнилась на любовь, а я на клуб.  Чем я лучше?»
- Ладно, -  ответила я, положив руку на плечо Барби, -  не сразу, но я прощу.
Мы выпили, потом она принесла, скорее всего, хрустальную, вазочку с конфетами.  Правда, съесть я успела только одну, потому что у меня, вдруг, начала кружиться голова, а глаза стали слипаться так, будто я не спала как минимум сутки.   
- Ой, Ленка, ты чего?
Барби перегнулась через меня и положила рядом со мной маленькую диванную подушечку.  Уже мало что соображая, я положила на неё голову и провалилась в тяжёлую вязкую темноту.  Люська говорила ещё что-то, но я уже не разбирала слов, а скоро и вовсе перестала их слышать.

                                                                                                               
                                              ***

    Потрясся Маркову за локоть и убедившись, что она крепко спит, Люська машинально укрыла её клетчатым пледом и посмотрела на часы.  9:15.  Через два часа вернулся родители.  Нужно успеть сделать задуманное, да проветрить квартиру, чтобы в квартире не было запаха спиртного.  Отец никогда особенно не ругал Барби за то, что она употребляет алкогольные напитки, но и демонстрировать это столь явно было не нужно -  мать будет против и не избежать тогда девочке очередного семейного скандала.  Схватив трубку радиотелефона, Люська набрала номер и стала ждать, то и дело поглядывая на спящую на диване одноклассницу.  Дождавшись ответа, блондинка нервно сказала в трубку:
- Алло, это я!
- А-а, Люсенька, -  послышался в трубке приятный мягкий голос Димы.  Сегодня он явно был в хорошем настроении, -  привет, моё солнышко.  Как дела?
Раньше от одного только слово «солнышко» Барби просто млела, расплываясь в улыбке.  Теперь же её передёрнуло от омерзения, но она сдержанно продолжила:
- Маркова у меня.
- Какая Маркова?
- Ленка у меня!  Забирайте её и отвяжитесь от меня.  Все!
Люська прикрыла себе рот ладонью, потому что крикнула это слишком громко и Маркова могла проснуться.  Но добавленный в Амаретто Клафилин действовал безотказно, так что разбудить девочку мог бы, наверное, только пушечный выстрел.  Да и то не факт.
- Ты голос-то на меня не повышай! -  тон Димы стал холодным и резким, -  А за подружку твою спасибо.  Жди, через час будем.
Не прощаясь, Дима повесил трубку, а Люся так и стояла, не нажимая кнопку «отбоя», потому в тишине комнаты были слышны короткие гудки.  Её всю трясло, так что не помогал даже выпитый до этого алкоголь.  Положив, наконец, трубку на место, девочка забралась с ногами в кресло у окна и, уткнувшись лицом в колени тихо, почти беззвучно заплакала.
- Господи, кончится это когда-нибудь? -  всхлипывая, прошептала она, обращаясь неизвестно к кому.
То, что она делала было фактически преступлением: отдать одноклассницу бандитам, да ещё и таким подлым способом.  Она видела страшного человека, в кабинет к которому её привозили Дима с Геной, и понимала, что он может сделать с Ленкой такое, от чего волосы встанут дыбом и, наверное, не только на голове.  Однако, ломать собственную жизнь на панели ей тоже не хотелось.
    «Студенты» приехали даже раньше, чем договаривались.  Гена первый, не спрашивая, прошёл в комнату и по-хозяйски огляделся, хотя был здесь уже во второй раз.  Барби пренебрежительно отвернулась, не понимая, как можно быть до такой степени невоспитанным и чувствовать себя в гостях «как дома» настолько открыто.  Дима вёл себя более культурно и, пока не получил разрешения, в комнату не пошёл.
- О, она чё, спит что ли? -  спросил Гена, оглядывая лежащую н диване Маркову.
- А сам не видишь? -  огрызнулась Люська, -  Я ей Клафилин в Амаретто добавила.
- Ох, какая ты опасная женщина! -  расплылся в улыбке Дима, -  Опасная, да ещё и лицемерная!
Он медленно пошёл к школьнице.  Та увернулась от поцелуя в щёку.
- Это почему?
- Ну, как почему?  Наркоту у меня на хранение брать не хотела, ломалась как целка-невидимка, а Клафилинчик в загашничке имеешь.
- Клафилин -  сердечный препарат, -  едва сдерживая раздражение, ответила Барби, -  у меня отец его принимает.  Вы её лучше забирайте, пока не проснулась, -  она кивнула в сторону Лены.
- Да без проблем!
Не очень бережно, но так, чтобы не разбудить, Гена взял Лену на руки и понёс вон из комнаты, в проёме случайно ударив её ногой о косяк.  Но Маркова даже не поморщилась во сне.  Лекарственно-алкогольный сон был настолько крепким, что у девочки даже побледнело лицо.
- Дим, -  окликнула Люська Студента, когда он был уже в коридоре, -  от меня теперь ваш этот отстанет?
Парень обернулся:
- Клим-то?  Да, должен по идее.
- Что значит по идее??? -  выкрикнула Барби, бросившись к Студенту, -  Он обещал….
- Тс-с-с! -  Дима прижал палец к Люсиным губам, -  Свою подругу разбудишь.  А Клим своё слово держит.
Барби не верила, что бандиты сдержат слово.  И Климу не верила.  Но спрашивать или говорить что-то ещё, было бесполезно.  Она всего лишь шестнадцатилетняя школьница -  слабая, беззащитная перед миром криминала, но с мечтами о красивой жизни, которые чуть не погубили её.  Кучеренко с облегчением вздохнула, когда за бандитами закрылась дверь и, пройдя на балкон, закурила.

Встану на защиту Тома. Да, его отзыв может показаться резким, но только потому что он написал всю правду. Вот я с ним согласна и про уровень, и про персонажей, и про стилистику. Тексту действительно не хватает огромной переработки и дело не только в ошибках. На твоём месте я бы сначала исправила все ошибки и опечатки, а потом добавила каждому индивидуальности. И неважно что они списаны с реальных людей, они всё равно остаются такими как сказал Том. Вот например, я и раньше писала что Рябинина кажется глупой. Поясню: она хочет хорошо учиться, но при этом нигде не сказано зачем ей хорошие оценки и именно это и делает её глупой. А вот если бы где-то проскользнуло что она хочет хорошо учиться, особенно делая упор на технические специальности, чтобы скажем поступить в ВУЗ на программиста, а после уехать в Японию и вырваться из бедности и разрухи - вот это уже делает её чуточку особенной. Лично бы мне было бы интересно смотреть как она будет осуществлять свою мечту и получится ли у неё.

Третьим шагом может стать улучшение стилистки добавлением этих самых стилистических приёмов, то узнать что это и как их использовать можно за пару часов. Но именно они (если ты конечно захочешь улучшить текст) сделают его лучше и повысят уровень. И для этого не нужно быть профессиональным писателем! Ничего страшного нет в желании совершенствовать написанное.

Моя личная оценка, раз уж зашло о том что мне нравится. Так вот, я не могу сказать что мне нравится и я всё читаю больше из желания поддержать, чем потому что мне интересно. Не обижайся только, но то что сейчас действительно бульварное чтиво, но всё в твоих руках. Ты можешь это улучшить.

Подпись автора

«Есть люди, которые несут другим боль, а есть те, которые пытаются боль преодолеть и жить дальше.
Почему-то судьба неумолимо сталкивает первых со вторыми.»
© Крис Уитакер, «Мы начинаем в конце»

Может быть в реальной жизни такое бывает, но для рассказа как мне кажется (опять же, это только моё мнение) этого недостаточно. Прекрасно писать о жизни и в этом нет ничего плохого, но я только недавно поняла что точно как в жизни не всегда хорошо. В реальности часто поступки происходят просто так, а в рассказе она должны к чему-то вести или на что-то влиять, хоть косвенно.

Если Рябинина правильная девочка-пионерка и хорошая учёба часть её воспитания. Опять же, почему нет того что как она переживает изменения в стране и отмену системы пионеров и комсомола? Ей же может быть тяжело перестроиться, она может мыслить всё как советский человек и думать что советские идеалы актуальны и в 90-е, что СССР вот-вот и вернётся, тогда как Курченко, например, прекрасно понимает что времена изменились и бабки и красивое лицо решают всё. Поэтому она может быть не то чтобы просто красивой и тупой, а просто думать о другом и быть расчётливой в плане денег. Тогда просто обосновать что наркотики она взяла, потому что хотела долларов заработать, а потом ГГ подсунула тайно потому что была уверена что ей по-любому заплатят и вроде всё остальное её не волновало. В свою очередь ГГ может разрываться между Рябининой, которая думает что советские нормы общества нужно соблюдать и Курченко, которая уверена что времена изменились. В этом случае ГГ не просто никакая, а она просто ещё не решила что выбрать, Рябинина не просто правильная пионерка, она реально верит что это нужно в жизни, как во времена СССР, а Курченко не просто красивая и тупая стерва, она просто расчётливая и хочет свою красоту инвестировать в деньги.

Дело не в поступлении, про программиста был пример, чтобы объяснить что я (да и Том, думаю тоже) имела в виду под индивидуальностью. Выше я попыталась всё объяснить более подробным примером. Но на всякий случай уточню ещё: индивидуальность в персонажах для меня - это когда читатель понимает что нельзя вот так просто взять и вместо, скажем Курченко - Рябининой - проницательной мамы (кого угодно) и поставить тоже красивую и тупую - правильную девочку пионерку - проницательную и внимательную (в общем схожую по характеру) девушку или парня и ничего принципиально не изменится, на события это никак не повлияет. Если у персонажей есть индивидуальность, то подмена повлияет, потому что другой такой нет и без неё никак.

Так что как мне кажется, с ними не то чтобы что-то не так, просто нужно дорабатывать.

Подпись автора

«Есть люди, которые несут другим боль, а есть те, которые пытаются боль преодолеть и жить дальше.
Почему-то судьба неумолимо сталкивает первых со вторыми.»
© Крис Уитакер, «Мы начинаем в конце»

Раскрывать полностью всё с первых глав и не нужно, на мой взгляд, но это должно быть понятнее читателю. Вот я всего этого не заметила вообще и узнала только из твоих комментариев. Одежда такой себе показатель. Человек может ходить в советском, но любить 90-е, просто денег нет на новые тряпки. Вот например урок литературы-обществознания-классный час в котором вдруг класс стал обсуждать современные идеалы общества. И вот спрашивает Курченко, она говорит что миром правят бабки, тут с ней начинает спорить Рябинина о том что нет, миром правят доброта, чувство долга и дружба. Потом учитель, чтобы прекратить перепалку одноклассниц, спрашивает Лену и она говорит что не знает или мямлит что-то невнятное. Сцена завершается. Вот, как по мне хорошее начало, в котором нас тут же погружают в конфликт. Твоя проблема в том что ты бережёшь всё на потом, а ведь часто люди по первым двум главам решают читать дальше или нет. Поэтому первые две главы - это должно быть краткой демо-версией конфликта и персонажей что будут в рассказе. Цель - зацепить и заставить читать дальше. А дальше ты будешь всё раскрывать подробнее, дополняешь образы троих девочек чертами, которые ещё больше подчёркивают их позицию и раскрывают образ.

Подпись автора

«Есть люди, которые несут другим боль, а есть те, которые пытаются боль преодолеть и жить дальше.
Почему-то судьба неумолимо сталкивает первых со вторыми.»
© Крис Уитакер, «Мы начинаем в конце»

Глава 10.
Проси и получишь.

    Когда тяжёлая темнота рассеялась, я обнаружила, что не лежу, а сижу и не на диване, а на простом стуле.  Голова была свинцовой как после бессонной ночи, а во рту пересохло так, что плюнуть было нечем.  «Это, наверное, и есть похмелье», -  подумала я и, уже вознамерилась поднять руку, чтобы поднести к голове, но поняла, что не могу ею пошевелить.  И второй тоже.  И вообще я не могу встать со стула.  Опустив вниз глаза, я увидела, что на груди у меня верёвка.  «Я что, привязана?»  Не поверив, я подёргалась на стуле.  Да, привязана.  «А, я вообще, где?»  Оглядевшись, я увидела, что сижу в полуёмном помещении средних размеров, освещаемым только лампочкой «Ильича», да отблесками огня в камине.  Передо мной стоял стол, за ним сидел какой-то мужчина и пил, чай или кофе из большой железной кружки.  «Хотя, кто же пьёт кофе такими кружками?  И вообще, при чём тут кофе?  Я чёрт-те где, а думаю о кофе.  Хотя пить-то хочется».
- Где я? -  спросила я и обнаружила, что язык у меня настолько заплетается, что половину звуков мне самой не разобрать.  Стало очень мерзко и я решила, что никогда больше не возьму в рот ни капли спиртного.  Даже шампанского.
- Проснулась, наконец?
Голос у мужчины за столом был чуть хрипловатым, а взгляд колючим и страшным.
«Не похож на следователя», -  пронеслось у меня в голове.  Я оглянулась назад и опешила: по обеим сторонам двери словно охрана стояли Дима с Геной.  Сердце упало куда-то в желудок, в голову ударила горячая волна, какая бывает при очень сильном страхе.
- Я Клим,-  представился человек, сидящий за столом, и сделал глоток из кружки, -  слыхала?
- Нет, -  покачала головой я, -  а… должна была?
Клим только снисходительно улыбнулся и, отставив в сторону чашку, подался чуть вперёд, положив руки на стол и сплетя пальцы в замок.  Так делал наш директор, когда предстоял долгий неприятный разговор.
- Пока не должна, но сейчас узнаешь.
- А, почему я привязана?  Я что, похищена?
- Можно сказать и так.  Но привязали тебя для того, чтобы ты не упала со стула, пока спала.  Гена, развяжи!
Гена молча подошёл ко мне и, не развязывая, просто перерезал верёвки ножом.  Потом, также молча вернулся обратно.  Клим говорил спокойно и, если бы не хриплость в его голосе, его можно было бы назвать мягким, и только приказ Гене прозвучал очень властно.  Оказавшись свободной, я взялась за голову, будто проверяя, всё ли на месте.  Не знаю, были ли на месте мозги, но скальп с меня точно не сняли, только ужасно растрепали.  Пить хотелось безумно, но просить воды я, почему-то боялась.  А, вдруг, меняя вообще собираются убивать?  С этой мыслью тут же пришла и вторая: о маме.  Я посмотрела на наручные часы -  23:30.  Меня как током прошибло: «мама!  Она уже, наверное, весь город на уши поставила!  Плачет, наверное!»  Сердце болезненно сжалось.
- Чего вы хотите?  Нет у меня ваших наркотиков!
- Да что ты говоришь? -  подскочил, вдруг, Гена, -  куда же ты их дела?  Может, вместе поищем?
Он положил руки мне на талию (нет, я ему явно нравлюсь!), но мужчина со странным именем Клим, поднял руку и крикнул:
- Осади!  Бык озабоченный!
- Так я это…. -  начал оправдываться тот, но Клим сказал страшным голосом, понизив его на полтона:
- Я сказал убери от неё руки и скройся.  Можешь даже за дверь.
Тот нехотя отошёл обратно к стенке, Клим же обратился ко мне:
- Правильный вопрос задал Гена: куда же ты их дела?
На меня он не кричал, но голос стал жёстким, а взгляд ещё более неуютным и даже страшным.  Я отвела глаза и заговорила, пытаясь делать это максимально уверенно:
- Я их потеряла.  А потом поехала на «Сенную», чтобы….
- Стоп! -  мужчина сделал останавливающий жест, -  Эту историю я уже слышал.  Только она мне не сильно интересна.  Мне интересно, как ты будешь их отдавать, понимаешь?
Пристальный взгляд гипнотизировал, так что я волей-неволей смотрела на мужчину, лицо которого посуровело, а тонкие губы сжались в тонкую линию.  Так делала мама, перед тем как у нас начинала крупный скандал, например, из-за моей очередной двойки или прогула урока.  «Мама, лучше бы это была ты», -  подумала я, ощущая, как защипало глаза.  Мужчина ждал ответа, а я не знала, что говорить.
- А вы спросите у Люськи Кучеренко! -  вдруг, выпалила я, -  Это она мне их подложила, значит, она и виновата!
«Кстати! -  осенило, вдруг, меня, -  А, как я вообще сюда попала?  Получается, что она меня им отдала!  Вот, сука!»  Я впервые в жизни выругалась матом, пусть и мысленно.  Или не в первый?  Да, какая разница!  Главное сейчас выйти отсюда живой.
- Спросим-спросим, -  сказал Клим, продолжая пристально смотреть на меня, -  со всех спросим.  Да только и тебе ответить придётся.
- За что???  Это же она всё!
Клим ухмыльнулся:
- Ты не в школе, девочка.  Серьёзные люди, которым предназначались эти наркотики не будут спрашивать, кто из вас виноват. 
- А вы скажите, что меня тут вообще не было, и что это она их потеряла.
«Ну, Кучеренко, тварь!  В школе увижу -  убью.  Если меня не убьют раньше!»
- Ты меня будешь учить, что и кому говорить?! -  Клим так стукнул кулаком по столу, что я подскочила на стуле, а Дима с Геной почему-то отвернулись, -  Ишь, соплячка!  Учить меня будет!
Наступила тишина.  Дима с Геной молча переминались с ноги на ногу, а я боялась даже повернуться, чтобы взглянуть на страшного человека с татуировками на руках.  Надо было что-то сказать.  Причём срочно, потому что Клим, похоже, разозлился всерьёз.
- Извините, -  сказала я.
- Не «извините», а «прошу прощения», -  пытаясь изобразить власть в голосе, сказал Гена из своего угла, в котором стоял.
- Не надо, Гена, -  оборвал его Клим, сделав останавливающий жест, -  девочка ещё не в теме.  Научится со временем.
Я не знала, чему именно, но была уверена, что ничему хорошему. 
- Можно воды? -  попросила я, когда сухость во рту стала невыносимой.
Клим молча налил в стакан воды из стоящего рядом графина и протянул мне.  Я выпила воду залпом, чем почему-то вызвала восхищение Димы:
- Однако ж!  Что шампанское в клубе бокалами хлестала, что тут водичку.  Предрасположенности-то нет?
Я изумлённо вытаращилась на молодого человека.  Когда это я шампанское бокалами хлестала?  «Чёрт, вот, наверное, почему так плохо было и почему я утром ничего не помню! Ужас какой!»  Однако, неплохо бы поинтересоваться собственной судьбой, чтобы уже точно знать, умру я сегодня или нет.
- Что теперь со мной будет? -  спросила я Клима, бледная как полотно.
- Да что-что, на панель пойдёшь вместе ссо своей Барби, -  холодно усмехнулся Дима, сверля меня таким же холодным взглядом.
Я думала, что Клим снова сделает им замечание и вообще прикажет выйти, но, как ни странно, он отреагировал весьма спокойно:
- Да нет, зачем же так сразу?  Есть же второй вариант.  Может, он девочке больше понравится, -  мужчина перевёл на меня пристальный взгляд.
- Какой -  со страхом и надеждой одновременно спросила я.
- Отработать свой косяк, -  ухмыльнулся мужчина, -  но не так, как ты подумала.  Это вот самое твоя Люська будет делать.  А твоя задача будет реализовать ещё одну партию герыча.
- Только не потеряй, -  ехидно поддел Гена.
- Она не потеряет, -  сказал Клим таким голосом, что стало понятно -  потеря хоть одного грамма будет стоить мне жизни.
- А как это? -  округлив глаза, сказала я, -  Я же не умею!  А, вдруг, меня посадят?
- А ты сделай так, чтобы не посадили!  А толкать наркоту и в школе у себя можешь, и ребятам со двора и по дискотекам.
- Я на дискотеки не хожу.
- Значит, будешь ходить!
Голос мужчины прорезал воздух, словно нож масло, а перстень, отразив свет небольшой настольной лампы зловеще сверкнул, так что по спине пробежал холодок.  У него не было оружия (во всяком случае, я его не видела), но сопротивляться как-то не хотелось.  Да и суровый мрачный вид Гены и холод в голубых глазах Димы говорили о многом.  В желудок упал свинцовый комок.  Спрашивать, что будет, если у меня не получится, было глупо и совершенно ни к месту.  «Хотя, есть же ещё дядя Гена! -  осенило меня, -  Ему скажу, и он отмажет как в прошлый раз!»  Я даже приободрилась немного и сказала:
- Я согласна.
- Ну, вот и хорошо, -  мягко улыбнулся Клим, -  вот и умница.  Студент, выдай девочке товар!
Дима кивнул и, достав из кармана кожаной куртки внушительных размеров пакет, протянул мне:
- На.  Тут двадцать доз.  За две недели должна управиться.
- А Дима с Геной за тобой присмотрят, -  добавил мужчина с татуировками, -  чтобы ты, ненароком в ментовку не сунулась.  Это ясно?
- Ясно, -  эхом повторила я, ощутив, что сдуваюсь как воздушный шарик.  Надежда на помощь дяди Гены таяла как облачко, разогнанное к дню Победы.
«То они говорят, что эти наркотики должны быть переданы кому-то, то отдают их мне на реализацию.  Не понимаю».  Разгадку этой тайны я так никогда и не узнала.  Да и не нужно было.  Не моё это было дело.  Моё дело было вернуться домой и как нужно скорее.  «Но, сразу домой нельзя.  Я же у Люськи была, и мама об этом знает.  Значит, туда и нужно возвращаться».
- Отвезите её домой, -  сказал Клим Диме с Геной, потом обратился ко мне, -  надеюсь, тебе не надо объяснять, чтобы ты помалкивала о нашем разговоре и о том, что вообще была здесь?
- Нет, -  покачала головой я.
- Ни матери, ни подружкам, никому!
- Угу, -  кивнула я, -  я поняла.
- А раз поняла, -  мужчина кивнул на дверь.
    Обратной дороги я, практически, не помню.  Оказавшись в Диминой машине, я дала волю слезам и проплакала всю дорогу до Люськиного дома.  Что я скажу маме?  Как отреагирует Машка, с которой я только недавно помирилась?  Как распространять эти чёртовы наркотики и как не попасться милиции?  Всё произошедшее казалось каким-то дурным сном, от которого было никак не проснуться.  Люська открыла мне дверь заспанная и злая, но увидев, что это я, округлила свои и без того большие голубые глаза и, будто испугалась чего-то:
- Маркова?  Ты… а ты… ты…
- Я-я! -  я с трудом сдержалась, чтобы не наорать на неё и не ударить по хорошенькому личику, но побоялась разбудить родителей, -  Дай пройти!
Барби только раскрыта рот и посторонилась.  Войдя в прихожую, я осмотрелась, где бы мы могли поговорить так, чтобы не было слышно в комнатах.  Я не очень ориентировалась в Люськиной квартире, но точно знала, где была ванная.  Схватив одноклассницу за руку, я потащила её туда.  Когда мы оказались в ванной, я защёлкнула щеколду и толкнула Кучеренко к раковине.  Не удержавшись, она отклонилась назад, задев спиной полочку над раковиной.  Тюбики, бутылочки и баночки посыпались в раковину, но Люська не обратила на них внимания.  Ещё бы, ведь перед ней была разъярённая одноклассница, готовая растерзать её.
- Ты знаешь, на кого работают твои Дима с Геной» -  громким шёпотом спросила я, буравя Барби злым взглядом.
- Нет, -  Кучеренко испуганно округлила глаза и замотала головой, -  я никогда не спрашивала.  Я побоялась!
- А стоило бы! -  я выдохнула и присела на край дорогой ванной с белым экраном и розоватой эмалью, -  Они работают на какого-то Клима!  Это как это… вор в законе или как их называют.  Весь татуированный, с перстнем-печаткой.  У него такой взгляд…  Я чууть не померла со страху!
Слушая меня, Кучеренко бледнела на глазах.  «Она что, не знала, что ли?»  На миг ярость моя спала.  Её ведь одурачили, может даже запугали, а она просто школьница и ничег7о не знала!  «Знала не знала, а сдала с рук на руки друзьям-наркоторговцам!»  Этот мысленный аргумент был более убедительным, поэтому, не выдержав, я отвесила Барби звонкую пощёчину:
- Знала я, что ты змея, Кучеренко, но, чтобы так!  Напоила и сдала своим дружкам!  Я очнулась связанная, а напротив меня этот Клим.  Я додумала вообще убьёт!
- Он тебя про те наркотики спрашивал? -  голос Барби звучал совсем тихо и напугано.  От былого выпендрёжа не было и следа.
- Нет, блин, про три рубля в базарный день! -  зло ответила я, -  Ты хоть знаешь, что я по твоей вине должна ннаркоту по дискотекам продавать?
Повисла мёртвая тишина, в которой были слышны только отзвуки моего голоса.  Видимо, я всё-таки сорвалась на крик, сама того не заметив.  Кучеренко осела на закрытую крышкой корзину для белья, стоящую у раковины, сложив руки на коленях.
- Тихо ты, -  шёпотом сказала шокированная Люська, -  родителей разбудишь.
- Да мне по фигу!  Что ты…
Я не успела договорить, потому что в квартире послышались шаги, из чего я сделала вывод, что кого-то я всё-таки разбудила.
- Люся, что у тебя там происходит? -  послышался из-за двери строгий мужской голос, -  Открой немедленно дверь!
За дверь с той стороны сильно дёрнули, мы с Барби переглянулись.
- Твой папа?
- Угу.
Кучеренко ничего не оставалось, как открыть дверь.  Перед нами стоял высокий мужчина с тёмными волосами, на висках уже виднелись залысины.  Ему было на вид лет сорок пять.  Взгляд был тяжёлым и суровым.  Хотя, может так казалось из-за густых насупленным бровей и плотно сжатых тонких г7уб.  Мне бросилась в глаза большая неприятная толи родинка, толи бородавка на щеке.  Мужчина был хорошо сложен, видно было, что он старается поддерживать себя в форме.  На нём были синие трусы, белая майка и домашние тапки.  Я стояла красная как рак.
- Не понял? -  спросил мужчина, удивлённо посмотрев на меня, -  Люся, кто это?
- Это Лена, пап.  Моя одноклассница.  Ну, помнишь, я тебе про неё рассказывала?
«Ах, она ещё и родителям про меня рассказывала?  Интересно, что?»  Лицо мужчины посуровело ещё больше, и я поняла, что рассказано было явно что-то нелестное. 
- Я это…  Я ухожу уже, -  сказала я, нервно теребя «молнию» куртки.
- Родителей-то предупредила?  Сама дойдёшь до дома?  Поздно уже.
- Да я… да-да, дойду, -  улыбнулась я, думая только о том, как побыстрее убраться отсюда.  А с Барби можно и в школе поговорить, -  я тут рядом живу.
- Ну иди, -  с сомнением сказал Люськин отец и отошёл в сторону, пропуская меня.
    Выйдя из дома Барбии, я посмотрела на часы: половина первого ночи.  «Мама точно убьёт», -  думала я, скованная страхом настолько, что едва могла идти.  Метро уже не работало, пришлось добираться на двух трамваях и одном автобусе.  В итоге, перед своей квартирой я оказалась в два часа ночи.  К горлу подкатил комок страха, меня бросило в жар и задрожали колени при мысли о том, что со мной сделает мама, когда откроет дверь.  Но, делать нечего -  я нажала на звонок.  Мама открыла после третьего звонка.  Несколько секунд она просто смотрела на меня и на её лице была такая гамма эмоций, что я вообще не сразу поняла, о чём она думала в данный момент.  Звонкая пощёчина обожгла щёку.
- Заходи.
Мама взяла меня за рукав и втащив в квартиру, закрыла входную дверь.
- Где ты была, дрянь такая?! -  и снова удар, но уже по другой щеке.
- Мам, да я у Люськи была…
- Ну дд, и вы к контрольной готовились!  До двух часов ночи!
Я опустила голову, нервно заправив прядь волос за ухо.  Некоторое время мама молча смотрела на меня, потом, вдруг, сказала:
- А, ну-ка, дыхни!
- Зачем?
- Дыхни, я сказала!
Ноги задрожали сильнее.  Пришлось дыхнуть.  Я ожидала урагана Ирина после этого своего действия, но мама осталась спокойной, если это было возможно для данной ситуации.  «Выветрилось, наверное.  Пронесло!»
- Марш в комнату!  Завтра поговорим.  Да и завтра после школы сразу домой!
- Хорошо, мам, -  тихо сказала я, прошмыгнув мимо неё к своей комнате.
«Я бы и рада после школы домой», -  подумала я, уже в своей комнате достав из рюкзака свёрток, в котором было много точно таких же пакетиков, как тот, который в клубе подложила мне Люська (хорошо, что мама не стала, меняя обыскивать).  «Может, дяде Гене в Москву позвонить?  Чёрт, я же телефона не знаю.  А, если он в Питере?  Тоже не знаю, а, если спросить маму, будет много вопросов!»  В общем, в эту ночь я почти не спала, а пакет с наркотиками лежал у меня под подушкой.  Ну, а где ему ещё лежать?

                                               ***

    Утро выдалось холодным и мрачным.  Это удивительно соответствовало моему настроению.  Уроки у меня были не сделаны, так что сегодня в классном журнале в графе «Елена Маркова» намечалось огромное лебединое озеро.  Мотивация, заставляющая идти в школу была только той, что я, наконец, смогу выяснить отношения с Кучеренко.  «Уж там-то она от меня никуда не денется», -  думала я, завязывая волосы в «конский хвост».  Мама была на кухне и готовила чай.  Выдохнув и зачем-то перекрестившись, я вошла на кухню:
- Доброе утро, мам, -  тихо сказала я, охрипшим от волнения голосом.
- Доброго ничего не вижу, -  холодно сказала мама, разливая чай по чашкам, -  ты пила вчера?
Под её пристальным взглядом я съёжилась и опустила голову:
- Да.
Я решила, что пусть лучше она отругает меня за это, чем узнает, где на самом деле я была половину вечера.  Похоже, мама не ожидала такого скорого признания, потому что она даже осела на стул, округлив глаза:
- Что пила?
- Амаретто.
Пауза.  Потом стук кулака по столу, отчего я даже подскочила на стуле.
- Я говорила тебе не общайся с этой…
- Да мам, понимаешь…  Так получилось.
Любому первокласснику известно, что подобные отмазки никогда ни с кем не проходят, но слова вырвались сами собой.  «Ну да, а теперь надо срочно придумать, как именно это получилось!»
- Что у тебя получилось?!  В глаза мне смотри! -  мама взяла меня за подбородок и повернула моё лицо к себе, -  Вот расскажу всё дяде Гене, он тебе даст по первое число!
- А, где он?!
Я вскочила так резко, что случайно задела чашку с чаем.  Коричневая жидкость разлилась по столу.  Сердце забилось чаще, а в глазах появилась надежда на то, что он в Питере.
- Ещё раз выкинешь что-то подобное или я узнаю, что ты общаешься с Кучеренко или пьёшь алкоголь, он будет жить здесь!  Это ясно?
Мамины глаза сверкали гневом, а я ответила с улыбкой:
- Ясно, мамочка!  Ой, мне уже в школу пора!  Пока, мамочка!
Чмокнув маму в щёку, я выскочила из кухни.
- Из школы сразу домой! -  крикнула мама, когда я уже, надев куртку, отпирала входную дверь.
    Стоило мне выйти из дома, как начался дождь, из чего я сделала вывод, что сегодня был ну совершенно не мой день.  «У меняя два варианта, -  думала я, идя к Машкиному дому, -  спросить у мамы телефон дяди Гены и получить кучу ненужных вопросов, или натворить что-то такое, после чего дядя Гена уж точно приедет, чтобы меня отчитать.  И вот тогда мы сможем поговорить».
- Ты чего такая? -  спросила вышедшая из подъезда Рябинина, -  Не выспалась?  Кстати, как вчера прошло у Кучеренко?
При упоминании о Барби, Маша мрачно смотрела перед собой, а голос её стал холоднее.  Я положила руку ей на плечо и сказала, выдавив улыбку:
- Да не ревнуй ты.  А, вообще, с этого вопроса и надо было начинать.  Нормально прошло.  Она меня Амаретто угостила, -  эту фразу я сказала подружке почти на ухо, -  потом я у неё уснула, а потом, когда проснулась, сорвалась домой.  Мама, естественно, скандал закатила, вот и не выспалась.
По-моему, так Машка даже про обиды забыла, когда услышала про Амаретто.  Отстранившись, она посмотрела на меня с испугом и интересом одновременно, шокировано открыв рот:
- Амаретто!  Обалдела! -  выдохнула она, -  И как?
- Нормально, -  улыбнулась я, -  как конфета с ликёром.  А чего это тебя вдруг алкоголь заинтересовал?
Я внимательно всмотрелась в лицо подруги и не смогла сдержать искренней улыбки: насквозь правильная идеальная Рябинина не скрывает своего интереса к запретной теме алкоголя.  При всём её «да никогда!», «да ни за что!», если бы ей сейчас предложили рюмку Амаретто, неизвестно, отказалась бы она.
- Да так просто, -  пожала плечами Машка, потом, посмотрев на часы, толкнула меня в спину, -  мы опаздываем, побежали!
Я кивнула, и мы побежали через парк, не замечая луж и наступая в некоторые, разбрызгивая воду и при этом смеясь.  Мне не было весело, потому что у меня в рюкзаке лежало пятьдесят доз героина, которые каким-то неведомым путём я должна была реализовать, а деньги отдать Диме и Гене.  Но не могла же я дать понять Машке, что у меня проблемы гораздо более крупные, чем две двойки по истории, иначе она просто-таки завалит меня вопросами и не отстанет, пока я не расскажу ей правду.  А, что я ей расскажу?  Что меня, практически, похитили и отвезли на «беседу» к криминальному авторитету, который заставил меня торговать наркотиками?  Прежде всего, знание этой информации опасно для самой Маши.  Однажды она уже пострадала из-за меня, и мы чуть не поругались навсегда.  Второго раза я не хотела.
    Первой, кого я хотела найти в школе, была Кучеренко.  Её отец, своим появлением, просто-таки спас её вчера от того, чтобы я её просто не убила на месте.  В школе же заступаться за неё было некому.  Но, толи она сама понимала, что разговора со мной не миновать, толи была ещё причина, но до самого первого урока я не могла найти её.  «Неужели не придёт сегодня?» -  зло подумала я, глядя на пустую парту в соседней колонке.  Вошедшая Мария Алексеевна спросила, кто сегодня дежурный. 
- Маркова дежурная, -  подсказал Васёк с задней парты.
- А, ты что молчишь, Маркова? -  спросила Мария Алексеевна, внимательно глядя на меня, -  И что ты всё на дверь смотришь?  Я уже здесь.  Кто отсутствует?
Я встала и, ещё раз оглядев класс, сказала:
- Мельникова и Кучеренко.
- Причина?
- Мельникова болеет, -  ответила за меня Машка.
- А Кучеренко?
- Да, Ленка, куда подружку подевала? -  хохотнул Колька.
- Да не знаю я, где она! -  выкрикнула я, -  Что вы пристали ко мне?  Придёт, никуда не денется!
Учительница некоторое время изумлённо смотрела на меня, наверное, решая, ругать за такое поведение или нет.  Решив, что всё же не стоит, просто сказала:
- Садись, Лена, -  потом обратилась к классу, -  итак, начнём урок.
Кучеренко на этот урок так и не пришла.
    Равно как не пришла она и на два следующих.  Я уже потеряла всякую надежду и думала, что после школы вновь придётся идти к ней домой, но, мне всё же повезло.  После третьего урока мы с Машкой решили пойти в столовую и лоб в лоб столкнулись с Люськой.  Волосы у её были завязаны в обыкновенный «конский хвост», а вместо модных джинсов и кофточки на ней был обычный (хоть и дорогой) спортивный костюм.  К5осметики на ней почти не было, разве что гуы были чуть тронуты розовым блеском.
- Что-то ты уже совсем на Барби не похожа, -  не без ехидства сказала Маша, хотя ехидство и Маша Рябинина вообще две вещи несовместные, -  теряешь авторитет.
- Да ладно тебе, Машка, не до тебя сейчас.
Никакого выпендрёжа и высокомерия, ничего!  Даже злости не было.  Люська была будто сама не своя и смотрела куда-то сквозь нас.  Её что-то сильно тревожило.  Но. Мне совершён не было её жаль.  «Неужели, Люсенька, задумалась?  Сейчас ещ9ё не так задумаешься!» -  мстительно подумала я и сказала:
- Люсь, пошли поговорим.
- Э-э… сейчас? -  Барби тут же побледнела и отступила на шаг назад, я сделала шаг к ней:
- Да-да, именно сейчас.  А-то потом перемёта кончится.
Я бесцеремонно схватила Люську за рукав и потащила за собой.  Машка, однако, встала нам наперерез:
- Лена, это как понимать?  Ты опять?
- Э, нет, Маш, можно, я потом тебе объясню, ладно?  Дай нам пройти, -  я оттолкнула подругу и протащила Люську к выходу из столовой.  Обернувшись, я крикнула Маше, -  я честно-честно потом тебе всё объясню!
Конечно я соврала, ведь объяснять Рябининой я ничего не собиралась, просто потому, что так будет для неё же безопаснее. 
    Мы с Люськой прибежали под ту же самую лестницу, под которой она просила у меня прощение неделю назад.  Она сопротивлялась только поначалу, а потом покорно шла за мной, понимая, что у неё просто нет выхода.
- Ну, чего тебе?
Люська полезла в карман, видимо, за сигаретами и в этот момент откуда-то из темноты вынырнула уборщица -  баба Нюра:
- Опять курить сюда пришли?! -  проворчала она, взмахнув рукойй, в которой держала, слава богу, пустое ведро, -  Вот я дирекктору-то скажу, паразитки!  Надоело ваши хабарники убирать!
Все школьники знали, что ругаться с бабой Нюрой себе дороже -  она запросто настучит директору или завучу, а если промолчать -  она поворчит-поворчит, да пройдёт мимо по своим делам и забудет о том, чем грозилась минуту назад.  Мы с Люськой так и сделали.  Когда баба Нюра ушла, я встала к Люське почти вплотную и смерив её ненавидящим взглядом, спросила:
- Ну?  Что смотришь?  Думала я отстану?
- А я-то что могу? -  спросила Кучеренко, пожимая плечами и, как мне показалось, вжав голову в плечи, -  Я ж вообще не сном не духом была! 
- Но дружкам своим ты менее всё равно сдала!
- Они мне угрожали!
Люська сорвалась на истеричный выкрик и уже хотела опять начать жалобиться меня слезами, но я перебила её:
- Это меняя не волнует!  Ты меня так подставила…
- А как бы ты поступила на моём месте?
Вопрос прозвучал как-то совсем неожиданно, так что я даже растерялась и не сразу нашлась с ответом.  «А как бы я поступила?  Да я вот также и поступила: Климу этому или как его там, сразу же на Люську и показала».  Наверное, если на месте Люси была Машка Рябинина, я может быть и не сделала бы её, но перед лицом такой опасности как настоящие преступники, которые могут изнасиловать, запугать, убить, ещё неизвестно как бы кто поступил.  Так что Люська спасала собственную шкуру, ког7да отдавала меня пьяную Диме с Геной -  это понятно.  Но то, что я это понимала, не говорила о том, что я прощу её за это. 
- И что, думаешь чистенькой выйти?  Не получится, Люсенька.  Ты сегодня со мной пойдёшь.
- Это куда это? -  тонкие брови Барби удивлённо взлетели вверх.
- В клуб, -  криво ухмыльнулась я, - ты же их любишь.  Заодно, покажешь мне, какой самый модный.  Денег дашь, чтобы нас пропустили. 
Я сама не ожидала от себя подобной наглости.  Барби, похоже, тоже, потому что она, обомлев, стояла у стены, глядя на меня округлившимися глазами:
- Чего?  А больше тебе ничего не надо?
- Н6адо, Люся, надо, -  твёрдо сказала я, -  надо, чтобы ты мне помогла продать, как это у вас говорят, «товар».  А иначе я всё родителям расскажу.  Твоим.  И не только родителям, понятно?
- Да Ленка, ты с ума сошла что ли?  Не смей!  Я тогда… я… я…
Барби кричала мне в спину что-то ещё, но я не слушала.  Я уже поднималась обратно по лестнице, чтобы найти Машку.  Я дала Люсе выбор: сдать её родителям (или моему дяде Гене), или не сдавать, но тогда она, вместе со мной будет расхлёбывать всю эту героиновую кашу. 
    Самым трудным было успокоить Машку.  Только завидев меня в коридоре, она чуть ли не набросилась на меня с гневными воплями:
- И что это опять такое было?  Вы опять подружками стали?  Мало тебе одного раза было?!
Большие глаза Рябининой стали ещё больше.  Она энергично жестикулировала, так что я пару раз уклонилась, чтобы она случайно не попала мне по лицу.  «Спокойно!  Три урока осталось, а потом сразу домой, а вечером…  Нет, не надо Машке это знать!  А за ночь придумаю что-нибудь».  Однако, как бы я не уговаривала себя в мыслях, долго стоять и отмалчиваться у меня не получилось, потому что Машка стала трясти меня как грушевое дерево:
- Да, что ты молчишь, Маркова?!  Ответь ты хоть что-нибудь!  Или, если я тебе надоела и тебе с Кучеренко лучше, так ты скажи!  Так честнее будет!
- Да не в этом дело, Машка! -  раздражённо сказала я, перехватив её руки, чтобы снизить риск быть ударенной в очередной раз, -  Не подруги мы с ней!
- Тогда что у вас за секреты?  Почему вы опять за ручку ходите?
«А, можно ли ей сказать? -  подумала я в очередной раз, -  А-то растрезвонит же всем как примерная ученица!  И учителям, и своей маме, не дай бог.  А та моей маме.  А моя дяде Гене!  Хотя, дядя Гена это не такая уж плохая идея…»
- Да не кончилась ещё та история, понимаешь? -  понизив голос, сказала я.
- В смысле? -  Рябинина тут же сбавила обороты, утратив воинственную ревностность, -  То есть как?  А, разве, дядя Гена не…?
- Да молчи ты, дурочка! -  раздражённо шикнула я на подругу, -  Пошли!
Вариантов у меняя не было.  Я привела Рябинину туда же, где мы только что разговаривали с Барби, и рассказала ей всё, как есть.  «По крайней мере, так я сохраню её дружбу, -  думала я, ожидая, пока сидевшая на ящике Маша переварит услышанное (у неё было явно шоковое состояние, потому что в «здравом уме» на грязный ящик примерная отличница Маша Рябинина никогда бы не села), -  хотя, если она испугается, и сама уйдёт -  я пойму и даже не обижусь».  Но Машка не ушла, а, взяв меня за плечи, спросила:
- Как же так, Ленка?  Ты хоть понимаешь, насколько это опасно?
- Нет, знаешь, первый раз оот тебя слышу! -  нервно выкрикнула я.
- Ну, ладно-ладно, но, что ты делать-то будешь?  Не пойдёшь же в самом деле по клубам наркотой торговать?
- А у меня есть выбор?
Мы с Машкой встретились взглядами и она, почему-то, испугалась.  Очень долгое время я не могла понять, чего именно, а, когда поняла, мне стало не по себе.  Я уже начинала меняться, но сама этого ещё не понимала.  А Рябинина поняла, потому, уперев локти в колени и подперев щёки кулаками, напряжённо думала, глядя прямо перед собой.
- И что?  С Кучеренко пойдёшь?
Как и всегда при упоминании Барби в голосе Маши появились пренебрежительные нотки.
- Придётся, -  скривилась я, словно от зубной боли, -  она единственная из моих знакомых, кто имеет вход во все питерские клубы и дискотеки.  И потом, всё это закрутилось из-за неё, пусть отрабатывает теперь, помогает.
- А вот это правильно!
Я даже улыбнулась, глядя на Машку.  Мысль о том, что Люська не выйдет сухой из воды, похоже доставляла ей удовольствие.  Да и мне, признаться, тоже.
- Слушай, а деньги за наркотики ты кому отдашь?
- Дима с Геной заберут, наверное.
- То есть, с тем мужчиной в татуировках ты больше встречаться не будешь?
- Надеюсь, нет, -  ответила я Машке, а саму аж передёрнула от воспоминания жёстких стальных глаз Клима и его властного голоса.  Встречаться с этим человеком второй раз мне, действительно, не хотелось. 

                                                          ***

    К счастью, пока мне предстояла встретиться только с Люськой, которая была хоть и противной, но не страшной.  Так получилось, что мама как раз сегодня вечером задержалась на работе по случаю чьего-то дня рождения.  Значит вернётся поздно и сразу ляжет спать.  Я же, предупредив Машку, сбежала, чтобы встретиться с Кучеренко. 
- Маш, если что, я у тебя.  Придумай что-нибудь, ладно? -  попросила я подругу, чмокнув в щёчку и упорхнув прочь.
Она, конечно, согласилась.  У неё не было другого выбора, ведь я была её единственной подругой и она, как выяснилось, боялась меня потерять.  Как и я её.  В общем, даже оделась я сегодня ровно также, как тогда, в тот злосчастный день похода в клуб с Барби, только краситься не стала.  Сказать, что я ужасно нервничала, значит, ничего не сказать.  С минуты как яя вышла из Машкиного подъезда у меня при каждом шаге тряслись коленки.
    Мы встретились с Барби недалеко от клуба «Метро».  Сегодня народу там было значительно меньше, чем полтора месяца назад, но всё равно было достаточно шумно и к входу была довольно длинная очередь.  Барби пришла в атласных кислотно-зелёных ласинах и розовой маечке с блёстками.  Волосы она завязала в высокий хвост, накрасилась, а в ушах были серёжки с крупными жемчужинами.
- На фига так разоделась-то? -  спросила я, хотя э
То не особенно меня волновало, -  Или у тебя тут свидание?
- Да при чём тут это, -  махнула рукой с накрашенными ноготками Люська, -  просто меня тут все знают и надо выглядеть на все сто!
- На все сто лет? -  не смогла не съязвить я.
- На сто процентов, дура, -  обиделась Люська, -  заодно и тебя со мной быстрее пропустят.  Поняла?
Я кивнула.  Мы направились к вхожу в клуб, при чём наглая Люська умудрилась пролезть вперёд (и протянуть меня за руку), наплевав на очередь, из которой в нас полетели такие выражения, которых я не слышала даже от старшеклассников.
    Толи Люська, действительно, была здесь своей в доску, толи новый вышибала был сам по себе добрый, но нас пропустили без проблем.  Мне даже показалось, что он вообще не обратил на нас внимания.  В клубе было всё ровно также, как и полтора месяца назад: грохочущая музыка, сигаретный дым, запах алкоголя и полумрак, который пронзают цветные лучи прожекторов.  Никакого любопытства я, на сей раз не испытывала.  Пробиваясь через толпу смеющейся и танцующей молодёжи, я думала, как бы поскорее убраться отсюда.
- И как им эти наркотики предлагать? -  спросила я Барби.  Кричать приходилось в самое ухо, чтобы перекричать музыку, а, заодно, чтобы не услышали другие, -  Всем подряд что ли?
- Да нет.  Ты смотри на тех, кто в сторонке стоит.  Кто один или парой с кем-то.  Кто не танцует.
- И что?  Я не понимаю.
Кучеренко замешкалась, а, затем, попросив у меня два пакетика пс героином, уверенн7ой походкой направилась к двум парням, стоящим в стороне от всеобщей шумихи и о чём-то разговаривающих.
- Привет, мальчики, скучаем? -  спросила она, натянув на своё кукольное личико максимально развязную улыбку. 
Люська стояла в свете прожектора, так что я, стоя с ней рядом, увидела, что ей довольно трудно улыбаться.  Значит, тоже нервничает.  Так ей и надо!  Она совершенно не была похожа на школьницу, а её некоторая развязность даже добавляла ей возраста.  Парни, видимо, приняв её за девушку-студентку, легко пошли на контакт:
- Ну, типа того, скучаем.  А ты что предлагаешь?
Один из парней сделал шаг к Барби, чтобы обнять её, но та, изящно отстранившись, показала парням пакетик с белым порошком, причём, показала так, что видели его только они:
- Я вот это могу предложить.
Парни переглянулись.  Уж чего-чего, а такого поворота они точно не ожидали.
- Ты чё, наркушница что ли? -  спросил один из парней и приблизил лицо к лицу Барби.  На нём была спортивная зелёная куртка с белыми полосками и фиолетовые тренировочные штаны.  Чем-то он неуловимо напоминал мне Гену.
- Да она пошутила! -  деланно громко рассмеялась я, вмешиваясь в разговор, -  Это порошок стиральный!  Мы по приколу просто!
Дёрнув Барби за локоть, я понизила голос и сказала ей:
- Люсь, пошли отсюда, а?  Не нравятся они мне.
- Ну, да, -  поколебавшись, ответила Кучеренко, -  мне тоже.  Пошли, -  она повернулась к парням, -  извините, мальчики.  Мы пошутили просто!
- А это мы сейчас посмотрим! -  басовито сказал второй парень, который был на полторы головы выше своего приятеля и значительно крупнее его.
Протянув здоровенную, как у гориллы руку, он вырвал пакетик из руки Люськи и раскрыл его.
- Эй, а деньги? -  спросила я, пытаясь придать своему голосу максимум требовательности и весомости, но получилось слабо.
Видимо, слабо настолько, что парни даже не отреагировали и, даже не обернулись в мою сторону.  Тот, что был похож на гориллу, попробовал героин на язык и тут же сплюнул в сторону, сказав с пренебрежением:
- Чистый герыч!
- А вы, людей значит травите?  Шалавы!
Это сказал второй парень.  Мы с Барби не успели сообразить, как нас начали бить.  Причём, совершенно не разбирались -  куда. 
- Ай!  Ребята!  За что!  Пусти, скотина!
Набравшись смелости, я укусила «гориллу» за руку, так что он сразу разжал руки и крепко заругался.  Люська же защищаться могла и того хуже.  Она царапала парня в зелёной куртке длинными наманикюренными ноготками, но его, похоже, это ничуть не волновало.  Он бил с такой яростью, что мне стало по-настоящему страшно и даже жалко Кучеренко.  Жалко не как Люську-Барби, подлую змею и стерву, а просто как человеческое существо, которое вот-вот убьют.  Человеческое существо Кучеренко, не найдя другого способа борьбы, решила оглушить противников и, заодно, позвать на помощь, потому, она заорала так истошно и пронзительно, что даже я подскочила на месте.  Сначала подбежали какие-то две девушки, явно постарше нас.  Увидев, что происходит, подозвали своих парней, а те охранников клуба.
- Что здесь происходит?! -  перекрикивая музыку, спросил высокий мускулистый охранник в облегающей рельефные мышцы чёрной футболке.
- Вот они к нам приставали! -  сказала я, указывая на парней.
- Эти сучки тут наркотики распространяют, -  сказал «горилла», -  во!
Он протянул охраннику пакетик с белым порошком.  Меня словно ледяной водой окатило.
- Люська, бежим, быстро!
Развернувшись, я бросилась к выходу, нарочно выбив у какой-то девицы стакан с выпивкой.  Когда алкоголь попал ей на платье, она, подняв возмущённый крик, преградила дорогу.  Это дало нам с Люськой время и, обогнув её, мы пробежали мимо второго охранника.  А первый, который разбирался с парнями, видимо, только сейчас заметил, что нас нет, потому крикнул:
- А-ну, стоять, малолетки!  Стоять, сказал!
Но его крик потонул в общем гомоне и оглушительно орущей музыке, так что мы спокойно покинули клуб.
    Выбежав на улицу, мы ещё какое-то время бежали, не останавливаясь и даже держались за руки.  Добежав до конца улицы -  остановились.  Барби стояла, уперев руки в колени и пыталась отдышаться, а я всё время оглядывалась назад -  не бегут ли за нами.  За нами не бежали.  Народу вообще почти не было.  Да и машин было также мало, а те, что проезжали, наверное, не остановились бы.  Время-то позднее. 
- Как думаешь, охранник нас запомнил? -  спросила Барби, округлив и без того огромные голубые глаза, в которых сейчас не было ничего, кроме страха.
- Да нет, вряд ли, -  махнула рукой я, -  у них за вечер знаешь сколько таких как мы проходит.  А вот те двое, которым ты наркоту предлагала, наверняка запомнили.
- И, что делать?
- У тебя четыреста тысяч есть?
- Чего? -  Люськка даже выпрямилась.
- Четыреста тысяч, говорю, есть?  У меня тут двадцать доз, каждая стоит двадцать тысяч.  Если бы мы только смогли деньги найти… мы бы вот эту дрянь выкинули, а Диме с Геной я бы отдала деньги как за реализованный товар.
Люська с полминуты просто стояла, глядя на фонарный столб, явно обдумывая пою идею.  Наконец, она повернулась ко мне и сказала, не глядя в глаза («неужели Кучеренко стыдно?  Или мне показалось»):
- Нет, столько у меня нет.  Тысяч пятьдесят у отца могу взять, но не больше.  И, лучше будет, если их потом вернуть…
- Пятьдесят, это, конечно, мало.  Но, давай хоть так.  Хотя бы часть этой дряни выбросим.  Только это… я тебе только двадцать пять верну.
- Это почему это? -  взвилась, вдруг, Люська, с тоном обиженной сказочной принцессы.
- А потому это!  Не забывай, что всё это вообще началось из-за тебя и твоих дружков!
Барби осеклась.  Ответить ей было явно нечего.
- Ну а где ты остальное возьмёшь?
- Подумаю, -  отмахнулась я, потом ехидно добавила, -  в крайнем случае, у тебя совета спрошу.
    Ни в какие другие клубы в этот вечер мы больше не пошли.  Я решила, что если за две недели я найду нужную сумму, то туда вообще можно будет не ходить.  Наркотики мы, аккуратно, высыпали в приоткрытый люк.  Барби сказала, что завтра принесёт пятьдесят тысяч.  Облегчение было небольшое, но, всё-таки было.  Домой я добралась без приключения, только пошла не к себе, а сразу к Машке (мало ли мама именно в этот момент решит позвонить, а так можно будет сказать, что мы сидим за уроками).  Для большей конспирации я вообще хотела попроситься к Машке переночевать, но она даже не открыла мне -  видимо, спала.  Стоя у её дверей я посмотрела на часы -  23:05 -  конечно Машка уже спит в это время.  «А, в прошлый-то раз открыла!  Никак всё ещё обижается!»  Но, мне повезло, потому что, когда я пришла к себе, мамы дома ещё не было.  Облегчённо выдохнув, я быстро разделась, спрятала сумочку, умылась и легла в постель.  Левая скула была рассечена и ужасно болела.  От крепкой хватки гориллоподобного парня на руке налился большой синяк.  «Только бы мама не увидела», -  зевая, подумала я.  Как это ни странно, но я заснула уже спустя пятнадцать минут и крепко проспала всю ночь, но самого звонка будильника.

Понятно.  Спасибо.  Я это запомню.  Просто вы с Томом 1-ые, кто высказал вот такое мнение.  Я не хвастаюсь, но остальные воспринимают рассказ на ура, я и думала поэтому, что всё в порядке и ничего исправлять не надо.
А-а, вот ты что имела ввиду.  Теперь ясно.  Я же видишь просто не знала, что этот акцент надо делать именно в начале.  Понятно.  Я запомню твои советы.  Но вот я уже до 10-ой главы выложила, по содержанию у тебя есть какие-то комментарии?

А на какого именно медика?  К теме обсуждения это не относится, просто интересно.

А хирургов медицинский шов учат шить.  Так он уже не оговорится.