Выпущенные шасси самолёта мягко с пружинили, принимая на себя немалый вес Аэробуса А321 компании "Эйр Франс", совершавшего очередной рейс из Парижа в Лондон. Влажная после ночного дождя, взлётно-посадочная полоса аэропорта Хитроу вновь стала свидетелем уверенных действий французских пилотов, легко посадивших лайнер в пункте своего назначения. В очередной раз. По салону прокатилась волна редких хлопков. Чувствуя, как замедляется бег стальной птицы, пассажиры рейса AF 1680 засуетились - едва ли не каждый второй мечтал побыстрее ступить на твердую землю, дабы с головой окунуться в суету Британской столицы.
Летевшая в первом классе рыжеволосая француженка расслабленно выдохнула - прибыли. И не сказать, что она боялась полётов, скорее не имела достаточной привычки перемещаться по миру подобным способом. Пара-тройка полётов за всю её сознательную жизнь едва ли могла обеспечить Валери надлежащее спокойствие.
"Но скоро всё изменится", - мысленно зареклась Ренар, подумывая о необходимости немного попутешествовать, что было весьма затруднительно при живом муже. "И Британия - это только начало".
Мягкий, едва заметный толчок просигнализировал о полной остановке воздушного судна. Еще несколько минут и разношерстная людская лавина хлынет прочь из аэробуса, дабы штурмовать пост паспортного контроля - необходимое зло в жизни каждого путешественника. Но Валери была спокойна. Прошлое осталось в прошлом, следствие по делу о смерти её дражайшего супруга закончилось достаточно давно и к вдове претензий не имело (а зря, но это уже лирика) - проблем не ожидалось.
Плохо спавшая ночью, сказывался легкий мандраж и предвкушение поездки, француженка невольно зевнула, после чего покинула своё место, направляясь к выходу.

На часах - начало девятого утра. Несмотря на ранний час, аэропорт Хитроу наполнялся жизнью, по ярко освещенным коридорам сновали многочисленные служащие, волны прибывающих гостей и жителей британской столицы разбивались о заграждение зоны паспортного контроля, превращаясь в мелкий ручеек, практически синхронно обмахивающийся удостоверениями личности. Тихий гул голосов взмывал к потолку, атмосфера буквально усыпляла или наводила на мысли о кофе.
"...и круассане или хоть какой-то выпечке. Должны же быть на территории аэропорта нормальные кафетерии, а не ерунда быстрого приготовления и весьма сомнительного качества. После - взять такси и в отель".
Даже мысли капитулировали перед навалившейся усталостью, но Ренар еще надеялась собраться с силами, не потратив впустую и часа из пары отведенных на поездку дней. Очередь вновь пришла в движение и, стоявшая почти в самом конце, женщина пересекла, наконец, заветную черту. Каблуки застучали по полу, несколько шагов и, Валери положила на стойку свой паспорт.
Короткая пауза - нормальное дело, она ведь прилетела не в страну третьего мира, где о безопасности ничего и не слышали - служащий старательно сверял женщину на фотографии и стоявшую перед ним гостью страны. Несколько щелчков мышью и перестук клавиатуры - француженка устало улыбнулась, уж что-что, а право на въезд в дружественную страну она имела. Новый испытующий взгляд.
- Добро пожаловать в Соединенное Королевство.
- Благодарю вас.
Женщина смахнула документы в сумочку, уверенно направляясь к зоне выдачи багажа.

Шум и суета, многоязычный гул - Валери ловко лавировала в толпе, старательно высматривая экран нужным номером рейса. Кто-то шутил, кто-то препирался, хныкал ребенок - водоворот чужих судеб и насущных дел затягивал, не выпуская из цепкой хватки. Плыть против людского потока было практически невозможно, но на радость Ренар, совсем рядом зажглось табло с заветными цифрами, первые сумки и чемоданы покатились по черной ленте и, подхватив француженку, людская волна ринулась к своим вещам.
- Простите... минуту... да пропустите же меня! Мэм, постойте!
Пойди пойми, к кому обращался молодой, полный отчаяния голос. Его и не слышали, как с трудом можно было различить в толпе охранника, пробиравшегося к ему одному известной цели. Какой-то парой минут ранее получивший новые распоряжения, он пыхтел и отдувался, попутно стирая пот с залысины, но раз за разом нырял в самую гущу людского потока, пока удача не улыбнулась ему.
- Мэм, простите, - крепкая рука, наконец, ухватила нужное плечо. Мягко, исключительно вежливо, как и предписывалось по инструкции. - Валери Ренар? На паспортном контроле возникло какое-то недоразумение и вас просили подойти к ним. Идёмте, это займёт лишь пару минут.
- Ох, - остановка была столь неожиданной, что рыжеволосая француженка сумела в полной мере ощутить на себе тычки особо торопливых пассажиров. - Да, это я... что ж, идёмте.
Глупо было бы сопротивляться, да и какой смысл? Может забыли поставить какую печать или у себя необходимую отметку сделать - человеческий фактор, от ошибок никто не застрахован. И она пошла, даже не подозревая, что проблема на деле куда серьезнее.

Людей становилось всё меньше, да и коридор, в который они свернули, был ей не знаком. Недоброе предчувствие закрадывалось в сердце Валери. Оно же взвыло дурным голосом, когда сопровождавший её охранник, не давая женщине опомниться, крепко сдавил её плечо и, буквально втолкнул её за ближайшую безликую серую дверь. Где вдову Ренар уже ждали.

И если в первые мгновения, лишь попав в скудно обставленное помещение - стол, два стула и одна лампа дневного освещения - Валери ещё испытывала тревогу и некоторое недоумение, то после слов незнакомца с азиатскими чертами лица да соответствующим именем, женщина судорожно вздохнула. И лишь немалым усилием воли она заставила себя сохранить хоть какую-то видимость спокойствия, надлежащую добропорядочному туристу. Вот только в голове испуганными птицами метались мысли и обрывки фраз господина Хаттори.
"Антитеррористическая организация... британская разведка", - Валери почувствовала, как подступила дурнота.
По правде говоря, название "ЮНИТИ" ей ни о чём не говорило, да и не оно было причиной искреннего страха вдовы Ренар. Совсем другое дело - антитеррористическая организация, работающая под боком с разведкой Соединенного Королевства. Будучи историком, Валери много читала о "красном терроре", а прежде, сотрудничая с коммунистами, краем уха слышала, что слитая ею информация стоила кому-то жизни - плохо, это очень плохо для неё. Позор на её плечи, позорное клеймо для её семьи и понимание, что на этот раз сухой из воды выйти не получится. Вдова вздохнула. Значит, все те годы, что она почитала себя невидимой для спецслужб, те интересовались скромным преподавателем истории, вели наблюдения и наверняка знали о позорных страницах её, Валери, биографии. О тех, что так хотелось вырвать, но вот никакой возможности не было, прошлое ведь не перепишешь. А теперь настал черед перейти от наблюдений к активным действиям.
- Я могу сесть? - собственный голос, благо, прозвучал достаточно ровно, сумел сохранить в тайне переживания Ренар.
Впрочем, ответом ей послужили не слова, но тычок в направлении жесткого стула. Охранник, приведший её в эту комнату, более не церемонился с задержанной, прекрасно понимал, что ЮНИТИ кого попало задержать не велит, а сказали привести сюда - значит есть за что.
Вдова и на этот раз проявила некоторую покладистость, хоть и понимала, что подобную можно трактовать не только как поведение добропорядочного человека, но и как полную капитуляцию и признание своей вины. Тяжело опустившись на ближайший к ней стул, француженка подняла на азиата взгляд, тщательно продумывая свои слова прежде, чем озвучить их на неплохом, но с заметным акцентом, английском.
- Валери Ренар, преподаватель истории в университете, - в свою очередь представилась она, хотя было ясно - это задержание не случайно и представители разведки прекрасно знают, кого привели на допрос. - И, полагаю, мои слова ничего не решат, соглашусь я на запись этой беседы или выскажусь против. Особенно после столь теплой встреч в вашей стране.
И хоть в голосе француженки не прозвучало и нотки агрессии, но сами слова - будь женщина в состоянии полнейшего душевного покоя, то сформулировала бы их иначе, не намекая на некий произвол. Ведь возникни какие вопросы и претензии, её должны были задержать официально и препроводить в полицию, но непременно поставив в известность Французское консульство. Или, она заблуждалась и эти люди действовали в рамках закона?
"Не важно, главное избежать огласки. Любыми путями! Моё прошлое не должно навредить будущему Паскаля и репутации Джо. Хотя подпортить его репутацию после стольких лет наркотиков и алкоголя - трудновато..."
- Однако, я не понимаю причин интереса спецслужб к моей скромной персоне. Если это как-то связано с моим покойным мужем, то я настоятельно прошу вас оставить его имя в покое. Гюстав был честным человеком и едва ли мог попасть в поле зрения разведки, тем более Британской, и антитеррористической организации.
Валери понимала, что отступать некуда, но и так легко капитулировать она не была намерена, продолжая блефовать и изображать из себя честного человека, задержанного по ошибке.

Отредактировано Valérie Renard (16.05.2019 23:00)

Коммунистическое прошлое.
От столь специфического сочетания бросало в дрожь и куда более добропорядочных обывателей, знавших про красную угрозу, что уж говорить про вдову Ренар, едва заметно напрягшуюся, хоть и постаравшуюся при этом скрыть истинные свои чувства.
Впрочем, скрывай не скрывай, а начался обратный отсчёт до неизбежного скандала и позора, возможности избежать которых Валери банально не видела. Готова ли она была капитулировать, чтобы попытаться добиться хоть какого-то послабления за чистосердечное признание - нет. Во взгляде француженки сверкнула сталь.
- Боюсь, мсье Хаттори, вы меня с кем-то путаете. Какое коммунистическое прошлое может быть у скромного преподавателя?
И женщина усмехнулась, тем самым лишь подчеркивая нелепость теории этого мутного типа. О, Ренар не обманывалась, если у Британской разведки и этой ЮНИТИ были неопровержимые доказательства её вины - дело плохо, но еще теплился крошечный шанс, что дело не проиграно и задержавшие её люди оперируют отнюдь не конкретными фактами, именами и годами, но более - слухами и сплетнями. В том случае у Валери была хоть какая-то надежда. И, предстояло ей собраться, дабы в свою очередь прощупать людей, устроивших ей допрос.
- Признаю, - чуть помолчав, вздохнула француженка, недовольно поджав губы, - в годы своего обучения я, впрочем, как и многие студенты, изучала некоторую стороннюю литературу. Не из рекомендованных преподавателями, нет. Но изученные наспех и со страхом быть пойманной за руку труды... Маркса, если я не путаю фамилии, едва ли можно в полной мере назвать коммунистическим прошлым. Слишком громко и не совсем соответствует действительности,  вы не находите?
Годы работы на "красных", заставлявших Ренар отчаянно претворяться, да и последующая жизнь с Гюставом, уже после знакомства Валу с Джеральдом, вкупе были, если посудить, отличной школой лжи. И теперь француженка говорила вполне спокойно, всё-таки несколько придя в себя после задержания. Спокойно и уверенно, демонстрируя её мучителям (с натяжкой, но всё-таки можно было их так назвать) лишь строго определенные и вполне приличествующие конкретной ситуации эмоции.

И не сказать, что избранная Валери тактика с первых же минут принесла свои плоды, однако то направление, в котором теперь развивался допрос, внушало француженки хоть немногим более оптимизма. Еще парой минут ранее она была полностью уверена в неизбежности позорного ареста, теперь же ситуация качнулась в иную сторону. Валу почувствовала пусть робкую и чертовски смутную, но всё-таки надежду выйти из этой комнаты свободным человеком.
"Что это ЮНИТИ, что коммунисты - всё едино, всем нужна информация", - мысленно фыркнула Ренар, внешне же демонстрируя лишь усталую покорность судьбе и, куда уж без этого, явственную досаду.
- Мсье Хаттори, - почти прошептала она, массируя виски словно бы в попытке то ли сосредоточиться, то ли отогнать головную боль, - если я правильно поняла вас, за что не могу ручаться ввиду не идеального знания английского, в ЮНИТИ знают обо мне больше меня самой. А ведь могли бы, вместо того, чтобы лезть в жизнь добропорядочного человека, заниматься своей непосредственной работой - террористов обезвреживать.
Без сомнения, это был риск и даже более - на первый взгляд глупое и опасное желание обострить ситуацию, прощупав рамки дозволенного и границы терпения этого, кажется, японца, но Валери знала, что делает. Или полагала, что знает, надеясь в итоге окончательно разобраться, что ждёт её в самом ближайшем будущем.
- Простите, сорвалась, - устало выдохнув, покаялась женщина, - я могу закурить?
Впрочем, разрешения она дожидаться не стала, поспешив достать сигарету и, пусть не с первого раза, дрожащей рукой, но использовать зажигалку по назначению. Хотя, признаться, было желание показать характер или, сорвавшись, попытаться хоть подпалить что-нибудь, а может и кого-нибудь.
К потолку взвилось облачко горького дыма, вдова Ренар же, несколько поуспокоившись, сверлила стену напротив отрешенным взглядом. Взвешивала свои дальнейшие шаги и пыталась понять, что ждёт её в случае чистосердечного признания и наоборот, каким будет исход упрямого отрицания своей вины.
- Думаете, я настолько бесчувственная тварь? - "сдалась", наконец, рыжеволосая француженка, осторожно подбирая слова. - По вашему, я одобряю все эти террористические атаки, эти взрывы? Я ведь смотрю новости, мсье, читаю газеты и разделяю с пострадавшими и родственниками погибших их боль. Терять близкого человека - это больно, мне ли не знать...
"Аккуратнее, не передави".
- Я знаю это всепоглощающее горе, но и только. Вот какой, скажите, какой информацией я могу помочь, чтобы остановить этот беспредел? - она заговорила чуть громче, с некоторым нажимом, вонзив в Хаттори взгляд, полный вызова и укора. - Если я в прошлом своём хоть как-то и коснулась "красных", что я могу сделать столько лет спустя? Думаете, я возьму и выложу вам пароли и явки? Или что там интересует все эти секретные организации?
И, голос Валери вновь изменился, возмущение сменилось усталой горечью, более подходившей последовавшим за сей переменой словам.
- Мне ведь почти пятьдесят, пара-тройка лет не в счёт, я многое пережила - в пору никому не нужный автобиографический талмуд писать и, если трезво подумать - бесполезна. Ничем не могу вам помочь, а если бы действительно знала что-то, то информация эта потеряла бы актуальность за изрядным сроком давности.
"Ну, мсье Хаттори, вы же видите, что в ваших руках уставшая, побитая жизнью женщина. Давайте, включайте свою человечность, не разочаровывайте меня и не заставляйте вновь ломать голову, как выйти отсюда свободной".