Еще одно унылое утро за окном. Других он и не помнил. Со времени возведения стены весь мир выцвел до скудной гаммы грязно-серых оттенков. Серыми стали улицы, поблекли дома, лица идущих навстречу людей утратили всякие эмоции - никто не хотел привлекать к себе внимание. Кажется даже небо утратило свой цвет, подыгрывая всеобщему настроению.
Смутно припоминая какой сегодня день недели, Шенкер собирался на работу, попутно выдумывая как в очередной раз оправдать простой экспериментальной установки. Больше чем шпионаж в Штази любили только собрания. Еженедельные, двухчасовые, монотонные разговоры сомнительной продуктивности. Благо, длинные непонятные слова действовали на начальство как мелодия флейты заклинателя на дрессированную кобру. Звонок телефона застал его врасплох.
- Алло... Кто?... Помедленнее, пожалуйста... Что случилось? ... Еду.
На работу можно не звонить, они и так уже все услышали. Хотя, пожалуй, придется еще раз поклясться положив руку на устав, что это была не шифровка.
Спустя двадцать минут Отто уже был в больнице. Смущенный доктор Баумхауэр что-то сбивчиво объяснял о странном анализе крови, провожая его в палату. Пользы от сказанного было маловато, но этого оказалось вполне достаточно, чтобы пробудить любопытство. Как и сказал Доминик, женщина по-прежнему находилась без сознания. Из-за резкого контраста с волосами ее лицо показалось Отто неестественно бледным под яркими больничными лампами.
- Дальше я сам, - прерывая дальнейшую болтовню заверил Отто. В палате находился еще один мужчина - не врач судя по тому, что непрошеных советов от него не последовало. Муж наверное.
Дыхание поверхностное, сердцебиение замедленно, отметил Шенкер после стандартного первичного осмотра. Наклонившись, он приподнял веко женщины, затем принялся внимательно изучать вспухшую царапину на руке, по краям которой при внимательном рассмотрении можно было заметитьследы серовато-бурой массы. Занятно. Рана не глубокая, вполне могла быть смертельной, значит убить ее не хотели. Или не успели?
- Как давно она в таком состоянии? - спросил он, взглянув на неизвестного мужчину. Вопрос, откуда в Берлине оказалась женщина, вполне вероятно отравленная редким ядом растительного происхождения, как не странно в голову не пришел.